Изображение было расплывчатым, как всегда бывает в мотелях, краски вело. Не в силах ни на чем сосредоточиться в этой оптической пустыне, он переключал одного с ночного шоу на другое. Кто-то демонстрировал что-то, что делало что-то по кухне и заменяло дюжину других кухонных агрегатов, ни одним из которых Тень не владел. Щелк. Мужик в костюме объяснял, что настал конец света, и Иисус – по тому, как он его произносил, имя состояло по меньшей мере из пяти слогов – сделает так, что бизнес Тени расцветет и расширится, если только Тень пошлет ему денег. Щелк: закончилась серия «Госпиталь M*A*S*H» и началось «Шоу Дика Ван Дайка».

Тень уже много лет не видел сериала «Шоу Дика Ван Дайка», но было что-то успокоительное в изображенном в нем черно-белом мире 1965 года, и потому, положив пульт подле себя на кровать, он погасил ночник. Глаза у него слипались, и тем не менее он сознавал, что на экране происходит нечто странное. Из всего сериала он видел только десяток серий, а потому не удивился, когда не смог вспомнить именно эту. Странным ему показался тон.

Все основные персонажи тревожились из-за того, что Роб пьет: он прогуливал работу. Тогда они пошли к нему домой: Роб заперся в спальне, и пришлось его уговаривать оттуда выйти. От выпитого он едва держался на ногах, но еще был довольно забавен. Его подруги, которых играли Мори Эмстердам и Роз Мари, ушли, разыграв пару недурных гэгов. Потом, когда пришла жена Роба и начала увещевать его не пить, он с силой ударил ее в лицо. Та, сев на пол, расплакалась, но не знаменитым завыванием Мэри Тайлер Мур, а мелкими беспомощными рыданиями; она все обнимала себя руками и раскачивалась из стороны в сторону, приговаривая: «Не бей меня, пожалуйста. Я сделаю все, что угодно, только не бей меня».

– Что тут, черт побери, происходит? – вслух возмутился Тень.

Изображение растворилось в красочных завитках, превращаясь в фосфоресцирующие точки статики. Когда оно вернулось, «Шоу Дика Ван Дайка» непонятным образом превратилось в «Я люблю Люси». Люси пыталась уговорить Рики позволить ей заменить их холодильник на новый. А когда он наконец ушел, она, скрестив ноги, села на кушетку и уставилась прямо перед собой – терпеливая в черно-белом сквозь годы.

– Тень, – сказала она. – Нам надо поговорить.

Тень молчал. Открыв сумочку, она достала сигареты, прикурила от дорогой серебряной зажигалки, которую тут же убрала на место.

– Я с тобой разговариваю. Ну.

– Бред какой-то, – сказал Тень.

– А что, остальная жизнь разумна? Не вешай мне лапшу на уши.

– Как скажешь. Но Люсиль Болл, которая говорит со мной из телевизора, на несколько порядков безумнее всего, что со мной до сих пор случилось.

– Это не Люсиль Болл. Это Люси Рикардо. И скажу еще вот что… я даже не она. Просто в этом контексте так проще выглядеть. Вот и все. – Она неловко поерзала на кушетке.

– Кто ты? – спросил Тень.

– О'кей. Хороший вопрос. Я – «дурацкий ящик». Я – Ти-Ви. Я – всевидящее око и мир катодного излучения. Я – паршивая трубка. Я – малый алтарь, поклоняться которому собирается вся семья.

– Ты телевидение? Или кто-то на телевидении?

– Телевизор – алтарь. Я – то, чему люди приносят жертвы.

– И что они жертвуют?

– В основном время, – сказала Люси. – Иногда друг друга. – Подняв два пальца, она сдула с них воображаемый дым, потом подмигнула, кокетливо прищурила глаз – заставка-символ шоу «Я люблю Люси».

– Ты бог? – спросил Тень.

Ухмыльнувшись, Люси манерно затянулась.

– Можно сказать и так.

– Сэм просит передать привет.

– Что? Какой Сэм? Что ты несешь? О ком ты говоришь?

Тень поглядел на часы. Двадцать пять минут первого.

– Не важно, – сказал он. – Ну, Люси-в-телевизоре. О чем нам нужно поговорить? Слишком многим в последнее время нужно поговорить. Обычно это кончается тем, что меня кто-нибудь бьет.

Наезд камеры: Люси выглядит озабоченной, губы поджаты.

– Ненавижу это. Мне так неприятно, что тебе сделали больно, Тень. Я бы никогда так не поступила, милый. Нет, я хочу предложить тебе работу.

– И что надо делать?

– Работать на меня. Я слышала, какие у тебя были неприятности с труппой «Агент-шоу», и скажу, на меня большое впечатление произвело то, как ты с ними обошелся. Эффективно, рационально, по-деловому, эффектно. Кто бы мог подумать, что ты на такое способен? Они вне себя от ярости.

– Правда?

– Они тебя недооценили, дорогуша. Я такой ошибки не допущу. Я хочу, чтобы ты был в моем лагере. – Встав, она пошла на камеру. – Давай рассуждать здраво, Тень: мы – грядущее. Мы – универмаги и супермаркеты, а твои дружки – дрянные аттракционы у дороги. Господи, мы – онлайн-магазины, а твои дружки сидят на обочине хайвея и продают свои продукты с тележек. Нет, они даже не торговцы фруктами. Продавцы кнутов для бричек. Латальщики корсетов из китового уса. Мы – теперь и завтра. А твои дружки – уже даже больше не вчера.

Это была до странности знакомая речь.

– Ты когда-нибудь встречала жирного мальчишку с лимузином? – спросил Тень.

Разведя руки, она комично закатила глаза – забавная Люси Рикардо, которая умывает руки от катастрофы.

– Техномальчика? Ты познакомился с техномальчиком? Послушай, он неплохой парнишка. Он один из нас. Просто он не умеет разговаривать с незнакомыми людьми. Поработав на нас, сам увидишь, какой он потрясающий.

– А если я не хочу на вас работать, Я-люблю-Люси?