Вождь досадливо отдернул ногу.

— Прошу вас, дайте мне возможность угодить вам…

Он не ответил.

— Разве мое тело вам безразлично?

Она сказала так, ибо в своей наивности считала, что для вождя важнее всего ее красивое тело, а не нежная чувственная женственность и безграничная покорность рабыни. Она не знала, что истинная глубина ее рабства заключена в ее сердце и чреве, в ее мыслях, преданности, тепле, любви, желании самоотверженно служить господину, полностью отдаться ему, делать все, что ему угодно. То, что ее тело было красивым, возбуждающим и притягательным, радовало ее, казалось, помогало выразить внутреннее рабство и любовь, ибо с первого момента, как она увидела на Тереннии этого громадного, свирепого мужчину, она страстно пожелала, чтобы он хотел ее, заботился о ней, был внимателен и в то же время безжалостно надел бы на нее цепи, чтобы завладеть ею.

— Позвольте услужить зам, — попросила она еще раз, уже ни на что не надеясь.

— Разве женщина с Тереннии может знать, как надо служить мужчинам?

— Научите меня, — умоляла она.

— Отведай плети и научишься, — сердито оборвал ее вождь.

Она понурилась.

— Неужели ты считаешь, что я привел тебя сюда, чтобы ты услужила мне?

Она удивленно подняла голову.

— Я привел тебя, только чтобы наказать и унизить.

— Позвольте доказать, что я такая, какой вы бы хотели видеть меня… — робко начала она.

— Какая же ты? — насмешливо спросил вождь.

— Я рабыня, господин.

— Да, но какая рабыня?

— Любящая рабыня, которая станет служить вам каждой частицей своего тела, всей собой без остатка!

— Умная рабыня, — иронически протянул вождь и вдруг крикнул: — Рабыня-лгунья!

Удар обрушился на ее лицо. Женщина упала на колени, вытирая губы руками. Глядя на вождя, она неожиданно испытала еще более странное чувство — смесь страха и ненависти, отчаяния, желания и беспомощности.

— Я… не понимаю, что со мной, — зарыдала она, — я ничего не могу с собой поделать… Ну накажите меня как ненавистную, презренную женщину! Избейте меня! Ведь вы недовольны мной? Я не угодила вам? Так накажите меня, как следует накажите! Изнасилуйте, сломайте меня! Покажите, что я женщина — так, чтобы я в этом больше не сомневалась. Заставьте меня просить о милости! Но только не пренебрегайте мной!

— И что же это за чувство? — невозмутимо спросил вождь.

— Я думаю… что я… возбуждена, господин.

— Да, — усмехнулся вождь, — даже такая женщина, как ты — тщеславная, низкая, ничтожная, презренная, с диском рабыни на шее — может почувствовать себя возбужденной!

На нее опять нахлынули потоки любви, беспомощности и уязвимости.

— Я вся ваша, господин. Прошу вас, сжальтесь! — простонала она.

Она поднялся с кресла и стремительно прошел к двери.

— Янина! — позвал он. — Янина!

Янина мгновенно появилась у двери. Вождь указал на черноволосую рабыню, на четвереньках стоящую перед его креслом.

— Убери эту суку с глаз моих долой, — приказал он, — посади ее в клетку.

Янина сняла со стены плеть и подошла к рабыне. Взмах — и рабыня завизжала от боли.

— Уходи! — прикрикнула Янина, подгоняя поспешно выползающую рабыню. — Нет, не вставай! Убирайся отсюда на четвереньках!

— Да, госпожа! — рыдала рабыня.

Подгоняемая ударами, она быстро очутилась перед дверцей тесной, но крепкой клетки. Она вползла в нее, и дверца тут же захлопнулась, а в петли легли два тяжелых засова.

Стоя на коленях, вцепившись в прутья клетки, рабыня умоляюще взглянула на Янину.

— Прежде ты смеялась надо мной, когда думала, что останешься с господином, — издевательски произнесла Янина. — А теперь над тобой посмеюсь я!

— Простите, госпожа! — взмолилась рабыня.

— Янина! — позвал вождь, и она опрометью бросилась к нему.

Рабыня в клетке упала на пол. Ей было холодно. Она заплакала.

За грубым столом в хижине вождя сидело четверо мужчин — Отто, вождь, и его советники: унылый циник и пессимист Астубакс, суровый мудрый Аксель и офицер Юлиан из рода Аврелиев.

У задней стены хижины блондинка Эллин, которая некогда была продавщицей на «Аларии», и черноволосая, пока безымянная рабыня стояли на коленях перед Яниной. Другая рабыня лежала обнаженной на шкурах в хижине Акселя, как ей и было приказано, дожидаясь возвращения своего господина. Рабыню звали Оона — это имя осталось за ней с прежней жизни.

— Еда готова, — произнесла Янина, — пора подавать ее.

— Мы не знаем, как прислуживать мужчинам, — робко произнесла Эллин.

— Прошу, научите нас, госпожа, — добавила черноволосая рабыня.