Влад уточнил адрес и, не долго думая, отправился к Савелию домой.

…Безлошадный извозчик, перемазанный глиной, рыл приямок для водосбора. Пахли смолистые лаги, втопленные в глину. Влад невольно вспомнил, как они складировали вот так же пахнувшие доски с Саней.

— Бог в помощь, — перекричал Влад лай мохнатой овчарки на цепи.

Савелий был нелюдим, знакомств чурался; вечно насупленный, с недовольным взглядом из-под нависших кустистых бровей, к общению не располагал. Увидев непрошеного гостя, воткнул лопату в землю и вылез из ямы.

— Марш в будку, Байкал! — рявкнул на пса, и тот покорно замолчал, хотя в будку не полез — улегся на скошенную траву и, рыча, злобно посмотрел на Влада. — Привет, — отерев руку о штанину, поздоровался Савелий. — В дом пойдем?

— Спасибо, здесь покурим.

Они сели на свежеотесанный брус, Влад протянул Савелию пачку «Мальборо».

— Хорошая баня будет, — оценил.

— Будет хорошая — приглашу париться, — пообещал хозяин и, откусив от сигареты фильтр, сплюнул в сторону.

— Обшивать будешь?

— А то как же, из бруса ведь. Ты по делу заехал или так, мимо проезжал?

Влад по его тону уже представлял, что разговор легким не получится.

— По делу. Спросить тебя кое о чем хочу.

— Спрашивай, у меня работы полно.

— Может, помочь?

— Сам справлюсь.

Курил Савелий по-мужицки, зажав сигарету в кулаке, и дым почти не выдыхал — глотал, словно питался им.

— Ты шестого июня вместе с Кожуховым и Саней в Екатеринбург ездил. Не скажешь, куда именно?

Савелий покосился на него, пожал плечами.

— Не помню.

— Зачем ты жлобом прикидываешься, Савел? — дружелюбно сказал Влад. — Цену набиваешь?

— А ты что, платить собираешься?

Влад достал кожаный бумажник, извлек пятидесятидолларовую бумажку:

— На! Купишь пергамину на баню — с нахлестом хватит. Савелий задохнулся.

— А ну, убери! — приказал грозно.

Но Влад вместо этого достал еще одну такую же бумажку:

— На печку-каменку?..

Савелий встал, сжал кулаки, но в драку не полез, не оттого, что испугался чемпиона, а просто двор не захотел осквернять. Сплюнув, вернулся к работе.

Влад убрал деньги, несколько минут молча смотрел на широкую спину домохозяина. Тот наконец не выдержал:

— Мне, по-твоему, что, Саню не жаль? — спросил в упор. — Или я с кого-нибудь деньги брал? Я шестнадцать лет здесь живу, когда хату покупал, баня уже старая была, а новую поставить не мог — зарплаты не хватало. Но левых ходок не делал и на базаре со шмотками не стоял!

— Так чего ж ты тогда?.. Не помнит он!.. Помнишь ведь, Савелий? Зоя говорила, он за последние два месяца и выезжал-то один раз всего. И то в неурочный час — с пятницы на субботу, в ночь. По делу или к бабе — мне один черт, просто я хочу знать.

Савелий снова вылез из ямы, отряхнулся.

— Значит, у Зои ты был?

— Был. Она не знает. Рассказала, как Кожух тебе бутерброд с сыром варганил.

Савелий присел на кессон. Отмахнулся от дорогой сигареты, посучив по карманам, достал «Беломорканал». Привычно откусил кусочек бумажного пистона.

— Вкусный был бутерброд, — сказал, помолчав. — Скажи, зачем тебе надо знать, куда он ездил?

Влад не ответил. Ветер налетел, гудел где-то высоко в проводах, протянувшихся над двором.

«Кожух мертвый и Саня мертвый, хуже я им не сделаю, — подумал Савелий. — К тому же расписки никому не давал».

— Ездил он в отель «Малахит».

— Зачем?

— Этого правда не знаю. В машине не разговаривали ни о чем. По пути-туда Кожух вышел, на камушек присел — поплохело ему вроде. Приехали около десяти. Подъехать Кожух велел к задней двери, там его встретили двое. Так себе мужички, неприметные, сейчас бы увидел — не узнал. Они с Саней пошли, а я остался. У меня в бортовом всю дорогу лампочка горела, думал, может, с маслопроводом что. Часа через два вышел Саня и сказал: «Петрович, запирай тачку и иди в гостиницу ночевать. Назад не поедем, тебе в „люксе“ место на диване есть». А я от своей лайбы никуда и днем не отхожу — привык. Можно было, конечно, отогнать ее на платную стоянку. Саня так и предлагал. Да я в машине спать люблю, газетку почитать, радио послушать. В общем, отказался я, не пошел. Вот и все. Утром часиков в семь они вышли, во дворе их какой-то человек провожал. Очень аккуратный, в костюме и при галстуке. Лицо нерусское — может, удмурт или татарин. Пожал руку Кожуху, кивнул Сане, они сели, да мы поехали. От Кожуха чуть коньяком пахло, видно, выпивали ночью. — Савелий замолчал и тяжело вздохнул, словно нес Кожуха и Саню на себе от самого Екатеринбурга.

— На обратном пути тоже ни о чем не говорили?

— На обратном пути Кожух спал. Мы с Саней перекинулись парой словечек, выглядел он, как всегда, хорошо — молодой, тренированный. Спросил, может, я покемарить хочу, предложил за руль сесть. Но я отказался, конечно — еще чего! Мне двадцать четыре часа в сутки за рулем — как два пальца обоссать.

— А в Краснодольске?

— Что?.. Отвез Кожуха домой, Саня с ним вышел.

— Крапивин оставался с семьей Кожухова? Савелий подозрительно посмотрел на него: