— Хотя в кармане куртки, в которую был одет китаец, найдено удостоверение на право управления автомобилем, принадлежавшее Мехову.

— Что же получается… Мехов жив?! — спросил генерал Ковров.

— Получается — жив. И представляет серьезную опасность. Как нам известно из показаний господина Камая, он намерен мстить за смерть своего друга — Александра Земцова. Уж не знаю, как вас, Игнатий Алексеевич, угораздило принять его за китайца, но операцию с задержанием вы с блеском провалили, и теперь под угрозой жизнь важного — быть может, самого важного — свидетеля: убийцы Земцова.

Зарицкий был подавлен. Его молчание было истолковано как признание вины.

— Надо понимать, от руководства опергруппой я отстранен? — исподлобья оглядев присутствующих, спросил он упавшим голосом.

Все понимали, что после «блестящего» провала в составе бригады его не оставят. Но Кормухин, коротко переглянувшись с Рутбергом, неожиданно уклонился от скорого решения:

— Ну почему же… — неопределенно пожав плечами, принялся он собирать со стола бумаги и раскладывать их в прозрачные пластиковые папочки с наклеенными желтыми полосками шифров, литер и номеров. — Надо продолжать поиск, Игнатий Алексеевич.

— Конечно, — не замедлил воспользоваться случаем поддержать заместителя Судьин. — Ишь ты, «отстранен»!.. А преступника кто должен задерживать? Пушкин?

На пошлую шутку никто не отреагировал, хотя Кормухин не был уверен в том, что участники совещания знают, кто такой Пушкин.

— На сегодня все свободны, — буркнул он и первым покинул прокурорский кабинет.

Через полчаса они с Рутбергом сидели в облюбованной ими кофейне, полутемной и тесной, оборудованной в латвийском стиле.

— Может, зря огласили заключения? — обжигая губы, отпил глоток «двойного» кофе из глиняной чашечки Рутберг.

Кормухин посмотрел на часы.

— Дело сделано, Илья. — Следователи уже давно, незаметно друг для друга перешли на «ты». — Мы не знаем, что у него на уме, но если вычислили правильно — огласка должна его насторожить.

Рутберг улыбнулся:

— Неплохая «наживка» — полковник ФСБ?

В кофейню вошел Лукин, от самой двери виновато развел руками: со времени, когда ему позвонил Кормухин, прошло уже сорок минут.

— Виноват, — сел на массивный ореховый стул, оставленный для него в самом углу, — задержался. Мещанинов все порывается поехать набить Вершкову морду. Насилу отговорил.

Следователи заулыбались. Рутберг направился к стойке за третьей чашкой кофе.

— Ты ребят для СБ подобрал? — спросил Кормухин, закурив.

— Почти. Отдел информации укомплектован, не хватает людей в личной охране сотрудников, но телефонная договоренность с одним парнем в Москве есть, обещал через пару дней прилететь.

— Сколько их у тебя на сегодня в наличии?

— Шестеро.

— Транспорт?

— Две машины и «Волга» Мещанинова, если что. Послезавтра выйдет из ремонта «Ауди-100» Кожухова.

— Значит, две. «Волга» Мещанинова не в счет. Не густо. Рутберг поставил перед Лукиным кофе и блюдце с пирожным.

— Это еще зачем? — удивился Лукин. — Спасибо, конечно…

— Ешь, Кондрат. Мы запросили твое досье в МУРе, там в графе «Особые приметы» написано: «Любит сладкое».

Лукин рассмеялся:

— Это не в «Особых приметах», гражданин следователь, а в «Достоинствах». Любит сладкое — значит, не алкаш.

— Да? Не знал. Тогда мы с Леонидом алкаши, получается.

— К делу, балагуры, — докурив, негромко заговорил Кормухин. — Ты со своими ребятами «наружку» организовать сможешь?

— Запросто. Все профи — о чем речь!

— Речь о том, что, если вас засекут — будет большой скандал.

— Заинтригован. Дальше!

— Компьютер выдал в списках акционеров «Цветмета» полковника Зарицкого…

— И что? Общество-то не закрытое? Купил акции, может, ваучер вложил? «Цветмет» не прогорит.

— Так-то оно так, — согласился Кормухин. — Как бы тебе объяснить, чтобы покороче… В общем, дело намечается говнистое: есть у нас небезосновательное подозрение, что Зарицкий связан с людьми, которые делали «крышу» Паничу. Более того. По всем нашим расчетам получается, что никто, кроме него, не мог убрать старика. А значит, и Земцов — его дело, и за Кожуховым он охотился. Кто там с ним еще, мне неизвестно. Может, сам Судьин. А времени разбираться нет: Мехов на свободе…