— У меня складывается впечатление, что ты побаиваешься встречи с ним, — спокойно заметил Барри и наклонился подобрать листы.

— Нет!.. — тут же выкрикнула она и запнулась, Поняла, что слишком уж остро среагировала на вполне невинное замечание. Потом вдруг призналась:

— Немного. Он… он понравился мне.

— Очень?

— Угу.

— И что, ты все еще опасаешься, что он дурно о тебе думает? После… ну, после того как ты переспала с ним?

— Да нет, едва ли. Просто… ну что я ему могу дать? У меня сейчас сплошная черная полоса.

Зачем портить ему жизнь своими проблемами?

Какое у меня на это право? В прошлый раз все кончилось, сам знаешь чем, а теперь… теперь я и на секс не способна… Нет, это нечестно по отношению к нему…

— Ох, Молли, малышка, было бы неплохо, если бы ты побольше думала о себе, поменьше — о других.

— Я и так думаю о себе. Поэтому и не хочу осложнений и очередных душевных потрясений.

— Да какие у тебя с ним могут быть потрясения? Видно же, что он с ума сходит. Иначе не выбрасывал бы деньги на эти объявления.

— Ты прав, Барри: я боюсь, — тихо призналась она. — Он… Не знаю даже, как объяснить это… Может быть, боюсь даже того, что могу с ним забыть Кларенса…

— Кларенса?! Ты боишься забыть Кларенса?! — громким, театральным шепотом, чтобы не заорать, повторил Барри. — Да ты в своем уме?

— Сама не знаю… Просто мне иногда приходит в голову, что, если я с такой легкостью забуду его и то, что со мной произошло, значит… Черт, не знаю даже, как это выразить?..

Не значит ли это, что с моей стороны и чувства-то серьезного не было. Что я выбросила шесть лет жизни непонятно почему и зачем.

Понимаешь, что я хочу сказать? — Она с надеждой заглянула ему в глаза.

Барри поколебался, неуверенно ответил:

— Ну, не совсем… Хотя… да, пожалуй… да, наверное, понимаю. Ты хочешь саму себя убедить в том, что тебя связывала с ним великая любовь. А не страх одиночества или чего-то еще.

Ты думаешь, что…

— Что я только из трусости терпела все эти унижения, — закончила за него Молли. — Да, именно так я и думаю, именно это меня и гложет. — И она с силой поставила пустую чашку на стол.

— Эй, поаккуратнее, в эту игру мы уже играли! И мне не понравилось быть доктором.

Слишком много крови. Брр…

— Ты был чудесным доктором, — улыбнулась Молли. — Ну, мне пора собираться. Так что, поговорить мне с деканом?

— Попробуй. Чем черт не шутит, вдруг он отпустит тебя? Кстати, хочешь, подброшу? Все равно заниматься мне сегодня нечем…

— А потом что я буду делать? На такси поеду?

— Не понимаю, что может мне помешать тебя встретить? В конце концов, я и так навязался тебе в постояльцы. Могу хоть минимумом комфорта отплатить за твое великодушие…

— Брось, Барри, не болтай ерунды, — перебила она его излияния. — Но если хочешь ехать со мной, поторопись. Кстати, давно хочу спросить тебя. Можно?

— Попробуй.

— Почему ты вдруг сбрил бороду? — Молли еще не успела рта закрыть, как уже пожалела, что задала этот вопрос. Гримаса боли, исказившая лицо ее друга, сказала ей, что она затронула больное место. — Не надо, не отвечай…

— Нет. Почему же и не ответить? Это Джошу нравилась моя борода. Сам я терпеть не могу растительности на лице. Поэтому, полагаю, я побрился, чтобы убедить себя в том, что возврат к прошлому невозможен. Видишь, я так же ни в чем не уверен, как и ты. Наверное, хотел таким образом сказать самому себе, что, если он вдруг раскается и захочет вернуться, я не приму его. Показать, что еще не окончательно утратил гордость. Но, знаешь…

Он сел рядом с ней, взял ее пальцы в свои, погладил. Мечтательно заметил:

— У тебя руки похожи на его. — Вздохнул. — Нет, Молли, что уж тут кривить душой. Если Джош вдруг оставит Билла, я… я засуну эту пресловутую гордость куда подальше…

Молли молчала, не зная, чем утешить беднягу Барри. Он боролся со слезами. И победил.

Тряхнул головой и почти беззаботно заявил:

— Пойду заведу машину. А ты одевайся.

В половине двенадцатого Рэнди стоял перед входом в трехэтажное здание факультета иностранных языков Вест-Гейтского колледжа и нетерпеливо поглядывал то на часы, то на дорожку, идущую к зданию от парковки преподавательского состава.

В руках он держал изящный букет каких-то мелких, но очень нежных и безумно дорогих цветов, рекомендованных продавщицей, но, заметив, что привлекает к себе внимание, попытался спрятать его под мышку. На нем была летная форма — ему предстояло отправиться в рейс в три пятнадцать пополудни.

Проходящие мимо немногочисленные студентки поглядывали на него с нескрываемым интересом. И неудивительно — не каждый день на территории колледжа попадаются такие красивые парни, да еще в форме, да к тому же летом — в практически мертвый сезон. Кого же он ждет? Кто та счастливица, которой уготованы эти дивные орхидеи, которые он держат непочтительно, словно веник?