Хэнк церемонно поклонился ей и вышел из вагона. Уцепившись за лестницу, ведущую наверх, он вскарабкался на крышу, морщась от боли внизу живота. Там лежали два морских пехотинца, направив винтовки в обе стороны, в полной готовности отразить предстоящее нападение. Когда Фрост осторожно приблизился к ним, стараясь не свалиться с ходящей ходуном под ногами крыши, один из них повернулся и крикнул:

— Доброе утро, сэр! Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, капрал, уже ничего, — взглянул на его нашивки Хэнк. — Противника не видно? — решил он переменить тему разговора.

— Нет, сэр, но мы ожидаем, что он может в любую минуту появиться вон из тех джунглей, — показал тот на густые заросли, тянущиеся в ста ярдах по обеим сторонам железной дороги.

— Еще час — и мы будем в горах, — посмотрел на циферблат капитан. — Там, думаю, на нас будет труднее неожиданно напасть, ведь деревьев уже не будет.

Кивнув бойцам на прощание, он перебрался на тендер, перелез через заготовленные дрова и запрыгнул в кабину машиниста.

Пирлблоссом от неожиданности вздрогнул и схватился за пистолет, но, узнав Хэнка, вздохнул с облегчением.

— Как дела, капитан?

Тот улыбнулся и похлопал его по плечу.

— Спасибо, что спас меня вчера. Никогда не забуду…

— Ты же теперь знаешь, что я работаю на ЦРУ, так что не стоит благодарности. Когда я услышал, как ты орешь благим матом… Нет, я уже не мог это терпеть. А ты молодец, держался несколько часов.

— Да, и чуть не потерял кое-что, — горько усмехнулся Фрост, — наблюдая за начинающим редеть лесом.

— Ладно, все кончилось — и слава Богу, — решил завершить Пирлблоссом тяготивший обоих разговор. — Я рад, что ты выздоровел. Когда ожидать гостей?

— Я смотрел карту, на ней обозначен каньон длиной миль десять-двенадцать, который начинается сразу в горах, а заканчивается в Мексике. Утром бандитам не удалось догнать нас, хотя я чувствую, что они совсем близко, значит, надо быть готовыми к встрече с ними в каньоне. Думаю, что и Коммачо знает, где мы находимся. Он может взять скорый поезд и легко догнать нас. Конечно, ему легче всего было бы расстрелять наш состав с вертолета, но он побоится случайно убить президента. Насколько я знаю, генералу не занимать военной смекалки и вряд ли он станет ждать, пока мы въедем в каньон, если наш паровоз легко догнать на ведущем к нему подъеме, где он будет еле тащиться.

— А что, если разобрать сзади рельсы?

— Нельзя. Две причины: первая — если нас захватят террористы, то президента сможет освободить только Коммачо. Не забывай, что наша основная задача — сохранение жизни Агилара-Гарсиа. Меня-то точно убьют, будь то террористы или солдаты генерала, но, по крайней мере, если мы сперва столкнемся с Коммачо, он хоть сохранит жизнь тебе, Нифкавицу, посольским…

— А какая вторая причина? — спросил Пирлблоссом.

— Хотя генерал и гонится за нами, но он все-таки “наш” и мне страшно не хотелось бы ввязываться с его людьми в бой. Если Коммачо не станет, то Монте-Асуль не продержится и нескольких дней, снова начнется бойня, потечет кровь стариков, женщин, детей. Сам понимаешь.

— Да, — печально согласился тот. — Как ты думаешь, мы правильно поступили? Мне ведь приказали в Компании — “помоги вывезти президента!” А что случится с теми, кто остался?

Фрост задумчиво посмотрел на рельсы, бегущие под колеса, состав набрал приличную скорость, чтобы не дать террористам времени обойти поезд и не разобрать железнодорожную ветку впереди.

— Ты знаешь, я уже давно потерял надежду понять что-нибудь в политике. Был во Вьетнаме?

— Был, и как ни стараюсь, не могу его забыть…

— Лучше не скажешь, — грустно пробормотал Хэнк. Утро перешло в день и, когда солнце уже стояло высоко в небе, тропический лес закончился и начался подъем в горы. Чтобы сохранить хоть какую-то скорость и поддержать максимальное давление в котле, пришлось сжечь все дрова. Фрост оставил Пирлблоссома, как более опытного машиниста, в кабине, а сам пробрался в вагоны и приказал разламывать все деревянное, что они найдут и бросать обломки в тендер. В ход пошли скамейки, полки, даже ящики, в которых были боеприпасы. Капитану пришлось раздать высвободившееся оружие всем, кто мог его держать, при иллюзорном предположении, что теперь все пассажиры — его союзники. Он прошел через вагон, в котором его пытали, и содрогнулся от ужасных воспоминаний.

Марина работала вместе со всеми, передавая по цепочке обломки стульев, дверей и упаковочных ящиков. Увидев Фроста, она подозвала его.

— Как ты думаешь, мы прорвемся?

— Я должен идти в кабину, мы скоро подъедем к каньону. Если свершится чудо, и мы достигнем его конца, то можно будет считать, что спаслись. Хотя и там нас может достать Коммачо… Не знаю, что тебе сказать. Самое главное — когда начнется бой, оставайся рядом с отцом и Нифкавицем. Можешь стрелять из пистолета?

— Приходилось когда-то стрелять из охотничьего ружья…