— А если деньги...

— Нет. Так просто такие вещи не теряются, и место, где они зарыты, тоже. Ты нарочно туда кладешь. Кто-то собирается вернуться в город, и деньги должны развязать ему руки. Если он к тому же и умен, то...

— Почему ты .не хочешь посоветоваться с Патом?

— Не хочу добивать его.

— Он и не заметит. Привык.

Мы позвонили Пату. Там были новости. Мальчик из Детройта. Люди, которые посылали его сюда, ничего не имели общего с нашими фарцовщиками и, если узнают, что он заговорил,— его пришьют. Говорит, что кто-то собирает все данные на теперешних главарей Синдиката. И что здесь, в Нью-Йорке, готовится что-то грандиозное.

— Он слишком много говорит. Откуда такие данные?

— У них не слишком хорошая конспирация — много ушей, но глава этого начинания действительно силен. Это может быть Коплей. Он может использовать деньги, все продумал, у него было время, и .он знает дорогу. Ее знал и его подручный Малек..

— Малек? О нем ты выяснил что-нибудь?

— Он покойник.

— Но он где-то жил. У него были женщины. У него были жены. .

— Хорошо..

Велда кивнула мне, когда я положил трубку.

— Давай посмотрим телефонный справочник.

— Верно, дорогая.

Я обзвонил шестнадцать Малеков и потратил шестнадцать центов на звонки. На тринадцать отозвались, посоветовав мне найти на вечер другую шлюху, женские голоса. Два номера молчали.

На шестнадцатом старый женский голос сказал:

—. Да, это миссис Малек, бывшая жена Квина Малека.

Нет, она не пользовалась этим именем. Ей было наплевать. Но если это необходимо, то я могу приехать к ней теперь же.

— Нашли след, котенок.

— Пату скажем?

— Нет. Сначала сами проверим.

Она ждала в подъезде, пропахшем тухлой рыбой и отбросами, стоя у двери на ступеньках лестницы, завернувшись в старый халат фасона двадцатых годов. На голове ее была поспешно наброшенная косынка, которая прикрывала торчащие бигуди.

Бедная старая леди, мы подняли ее прямо с постели. Она стала хлопотать с чаем, и нам пришлось присесть. Только тогда, когда чай как следует вскипел, она спросила, что нам, собственно, угодно.

— Миссис Малек, это насчет вашего мужа.

— Ах, он давно умер.

— Знаем. Мы ищем то, что он оставил.

— Очень-очень мало. То, что он оставил, кончилось несколько лет назад. Теперь я живу только на пенсию.

— Мы ищем его старые бумаги, дающие право на владение недвижимостью.

— Забавно. Но ведь два месяца тому назад мне уже звонили по телефону и спрашивали, не оставил ли он мне бумаги. Казалось, им нужно было выяснить заглавие или название.

— А он оставил?

— Конечно, сэр. Он только мне и доверял. Он оставил мне большую коробку, и я храню ее...

— А что он хотел выяснить, тот по телефону?

— О, я не поняла даже, мужской это был голос или женский, Он предложил мне сто долларов, чтобы просмотреть бумаги, и еще сто, чтобы забрать их.

— Вы согласились?

Ее блеклые глаза потемнели:

— Мистер Хаммер, я уже не та женщина, которая может постоять за себя. Но если эти бумаги были у меня столько лет, я не вижу причин, почему они должны уйти от меня. Но я отдала их.

Было похоже, что на нас вылили ушат с водой. Велда сидела у кухонного стола, крепко стиснув ручку старой чашки.

— Кому, миссис Малек?

— Рассыльному. Он оставил мне конверт со ста долларами.

— Вы узнаете его?

— Нет, конечно. Просто мальчик. Испанец, я полагаю, у него был акцент. Еще чашечку?

К черту!

— Спасибо, не надо.

От второй чашки этого вонючего пойла я мог потерять сознание.

Я кивнул Велде.

— Прощайте.

— Но коробка .вернулась,— вдруг сказала старуха.

— Что?!!

— С другой стодолларовой бумажкой. Другой рассыльный принес ее.

— Слушайте, миссис Малек, а что, если мы посмотрим на коробку? Пятьдесят долларов зараз?

— Чудесно. Еще чаю?

Я взял вторую чашку. Она, к счастью, не довела меня до рвоты. Но старуха почти довела. Она сидела, не сводя с меня своих блеклых глаз, пока я не допил чай, потом куда-то ушла и вернулась с коробкой.

— Вот.

Мы просмотрели все бумаги, потом она покачала головой и сказала: