Шрифт:
— Спасибо, Мари. У меня… у меня действительно нет слов. Это… это замечательная картина. Ты слишком добра ко мне.
Мари прижала пальцы к его губам.
— Ш-ш, молчи, ничего не говори, — прошептала она и крепче прижалась к нему. — Не надо…
Глава 20
— Помоги мне, пожалуйста, застегнуть платье… — Грациозно изогнувшись. Мари повернулась к Питеру спиной, и он невольно замер, залюбовавшись ее гладкой, светлой, как слоновая кость, кожей.
— Я бы скорее расстегнул его… — пробормотал он, отчего-то смутившись.
— Но-но-но!.. — Она предостерегающе нахмурилась, но тут же прыснула, и Питер рассмеялся тоже.
В смокинге он выглядел очень торжественно. А на Мари было длинное черное платье с широким лифом, сужающимися рукавами и пышной юбкой, сшитой из тонкой материи, сквозь которую просвечивал ее изящный силуэт. Платье было дорогое, но самое главное — оно очень шло ей, и Питер был по-настоящему потрясен, когда она прошлась перед ним своей летящей походкой.
— Не хочется тебя расстраивать, — сказал он, как только дар речи снова вернулся к нему, — но на выставке все будут смотреть только на тебя, а не на твои работы.
— Вот как? — переспросила Мари. — Неужели они так плохи?
— Нет, просто ты слишком хороша. — Питер снова рассмеялся и поправил галстук. Элегантные, оба в приподнятом настроении, вместе они смотрелись просто потрясающе.
— Скажи, они все развесили так, как ты хотела? — спросил он. — Я знаю, что должен был спросить раньше, но я как-то…
Сегодня он проснулся в восемь утра, но Мари уже не было — она отправилась в галерею, чтобы убедиться, что все готово к выставке.
Мари, в последний раз поправляя что-то в своем платье, терпеливо улыбнулась ему, словно ребенку.
— Конечно, дорогой, они все сделали в точности по моим указаниям. И все благодаря тебе. У меня такое ощущение, что ты пригрозил Жаку самыми страшными карами, если что-то вдруг будет не так… — Владелец галереи Жак Монпелье был старым и очень близким другом Питера. — Этак я скоро избалуюсь и стану капризничать, как настоящая звезда.
— Ты и есть звезда. Во всяком случае, так ты должна думать и держаться соответственно. Это важно. Впрочем, в твоем случае это не обязательно — твои работы говорят сами за себя и говорят громко. Не услышать их может только глухой…
— Слепой, — машинально поправила Мари.
— Да, разумеется. В общем, извини за каламбур, сама увидишь…
И она действительно увидела и услышала тоже. Отчеты о ее выставке, появившиеся в газетах на следующий день, превозносили Мари до небес и называли «молодую фотохудожницу из Сан-Франциско» бесспорной кандидаткой на звание «Открытие года». Все обозреватели единодушно пророчили ей «большое будущее» и даже намекали на то, что вскоре любителей художественной фотографии ждет еще одна выставка «талантливых и ярких работ» мисс Адамсон.
Читая за утренним кофе эти хвалебные панегирики в ее адрес, Питер и Мари посмеивались, но в глубине души оба были очень довольны.
— Ну что, говорил я тебе? — спросил Питер, который был счастлив едва ли не больше, чем сама Мари. — Сегодня ты проснулась звездой. Настоящей звездой!
— Ты с ума сошел! — Мари со смехом отмахнулась от него. — Какая из меня звезда?! Я так, звездочка… — И она с размаху опустилась к нему на колени, смяв «Сан-Франциско курьер».
— Ничего, вот увидишь: уже на следующей неделе ты не будешь знать, куда деваться от заказов и предложений. Агенты со всей страны будут названивать тебе днем и ночью!
— Ты сошел с ума, Пит, — смеялась она. — Ну, будет один-два звонка, и то хорошо!
Но, как оказалось, Питер был не так уж не прав в своих прогнозах. Уже в понедельник ей начали звонить агенты и владельцы галерей из Лос-Анджелеса, Чикаго и Нового Орлеана, и Мари неожиданно обнаружила, что слава ей не так уж неприятна. Чувствовать себя популярной несколько непривычно, но каждый телефонный звонок доставлял ей искреннее удовольствие, ибо открывал перед нею новые перспективы, и она с интересом выслушивала все поступавшие предложения. Получила Мари и несколько заказов на свои работы, которые хоть и не сулили больших денег, могли способствовать росту ее известности.
Но эта идиллия продолжалась не так уж долго.
В тот вторник, когда раздался телефонный звонок, Мари как раз сидела в переоборудованном под фотолабораторию чулане и проявляла пленки. Время было обеденное, и она решила, что это звонит Питер — накануне они договорились, что он свяжется с ней и уточнит, когда они смогут встретиться. На вторую половину дня у него была назначена важная деловая встреча, которая могла затянуться, и запланированный поход в ресторан таким образом переносился на совсем уж поздний вечер, но Мари была отчасти даже рада этому — после выставки она получила столько заказов, что могла бы безвылазно просидеть в лаборатории несколько дней.