В качестве дополнения к снимкам и письмам эти сведения были весьма занимательными, но в них не было ничего насчет того, в чем заключались эти “альтернативные предложения”. Тут не было записей о том, сколько денег он получил путем вымогательства, упоминаний о каком-нибудь банке, сейфе, укромном месте, где он мог бы скрытно вести свою работу. Даже с самим собой в этом отношении Джордж был скрытен.

Я поздно лег и не мог уснуть, а утром сделал несколько телефонных звонков.

Один — знакомому редактору “Коня и Пса” с просьбой включить снимок Аманды в выпуск на этой неделе, подчеркнув, что времени мало. Он с сомнением сказал, что напечатал бы этот снимок, если бы я зашел к нему в офис сегодня утром, но если опоздаю, то поезд уйдет.

— Я буду, — сказал я, — Две свободные колонки, фотография в семь сантиметров с надписью сверху и снизу. Скажем, на все одиннадцать сантиметров. На правой стороне какой-нибудь из первых страниц, где никто ее не пропустит.

— Филип! — запротестовал было он, но затем шумно вздохнул, и я понял, что он это сделает. — Это все твой фотоаппарат... если у тебя есть какие-нибудь снимки со скачек, которые могли бы мне пригодиться, захвати их. Все равно я еще посмотрю. В смысле, ничего не обещаю, но посмотрю. Мне нужны снимки людей, не лошадей. Портреты. У тебя есть что-нибудь?

— Ну... есть.

— Хорошо. Тогда как можно скорее. Увидимся.

Я позвонил Мэри Миллес, чтобы узнать номер домашнего телефона лорда Уайта, и звякнул старому Сугробу в Котсуолдз.

— Вы хотите встретиться со мной? — спросил он. — Зачем?

— Поговорить о Джордже Миллесе, сэр.

— О фотографе? Который недавно погиб?

— Да, сэр. Его жена — подруга леди Уайт.

— Да-да, — нетерпеливо сказал он. — Мы можем встретиться в Кемптоне, если вам угодно.

Я спросил, не могу ли я вместо этого зайти к нему домой, и, хотя и не был особо любопытным человеком, он согласился уделить мне полчаса завтра в пять. Я положил трубку и присвистнул. Мои ладони слегка вспотели. Я подумал, что, в конце концов, мне нужно только еще раз позвонить, чтобы все вернулось на круги своя.

После этого я позвонил Саманте, что было куда легче, и спросил ее, не могу ли я пригласить ее и Клэр на обед. Судя по голосу, она была польщена.

— Сегодня вечером? — спросила она.

— Да.

— Я не могу. Но, думаю, Клэр сможет. Ей это понравится.

— Да?

— Да, олух ты эдакий. Когда?

Я сказал, что заберу ее часов в восемь. Саманта сказала “хорошо” и спросила, как идут поиски Аманды, и я неожиданно для себя разговорился с ней так, будто знал ее всю жизнь. Но ведь так и было на самом-то деле.

Я поехал в Лондон в офис “Коня и Пса” и договорился с редактором, чтобы он напечатал фотографию Аманды с надписью: “Где эта конюшня? Десять фунтов первому — особенно первому ребенку, — кто сможет сообщить об этом Филипу Нору”.

— Ребенку? — сказал редактор, подняв брови и записывая мой номер. — Они что, читают эту газету?

— Их мамаши читают.

— Ненадежный источник.

Разглядывая снимки из папки с портретами людей на скачках, он сказал, что они начинают публиковать серию типажей, и ему нужны новые снимки, которые еще нигде не публиковались, и что он может использовать кое-какие мои, если я пожелаю.

— Что же... ладно.

— Плата обычная, — небрежно сказал он, и я сказал — хорошо. Только потом, после небольшой паузы, я спросил его, какова эта самая обычная плата. Даже сам вопрос, показалось мне, приблизил меня на шаг не только к заботе собственно о фотографиях, но и о доходе. Обычные расценки были обязательством. Обычные расценки обозначали, что меня приняли в этот круг. Меня это вывело из равновесия. Тем не менее я согласился.

Когда я приехал за Клэр, Саманты дома не было.

— Зайдите сначала выпить, — сказала Клэр, широко распахивая дверь. — Такой паршивый вечер...

Я вошел в дом, спрятавшись от ветра и холодного ноябрьского дождя, и мы пошли не вниз по лестнице на кухню, а в длинную, слабо подсвеченную гостиную на первом этаже, которая тянулась от фасада до задней стены дома. Я огляделся, полюбовался на уютную обстановку, но чувства узнавания не возникло.

— Вы помните эту комнату? — сказала Клэр.

Я покачал головой.

— Где ванная? — спросила она.

— Вверх по лестнице, направо, голубая... — немедленно ответил я.

Она рассмеялась.

— Прямо из подсознания.

— Это так странно.

В углу стоял телевизор, по которому шла программа с какими-то “говорящими головами”, и Клэр выключила его.

— Если вы смотрите, то не надо, — сказал я.

— Да просто очередная лекция против наркотиков. Все эти разглагольствующие так называемые эксперты. Как насчет выпить? Чего бы вы хотели? Тут есть кое-какое вино... — Она вынула открытую бутылку белого бургундского, так что мы остановились на ней.