– Это всемирно известная туристическая достопримечательность, – объяснил Тони. – Хотите, я покажу ее вам?

Дэвид кивнул: отлично. Он жалел только, что София собиралась их покинуть. Она сказала, что ей пора на радио, вести программу, и кивнула в сторону улицы сбоку от церкви:

– Радиостанция там, возле магазина сувениров.

Он смотрел, как София пробирается среди автомобилей. Площадь Яслей на самом деле оказалась большой, уродливой автостоянкой, находящейся сейчас в состоянии ремонта. Тони объяснил, что это часть приготовлений к празднованию миллениума. Дэвид сказал, что видел, как рабочие клали свежий асфальт. "Вифлеем-2000" должен стать большим праздником.

Прямо перед ними из автобуса стала высаживаться группа туристов. Гид уже ждал, чтобы повести их к церкви. Дэвид послушно направился за Тони в том же направлении. Как сказал Тони, церковь представляла собой всемирную достопримечательность, и, когда группа туристов поравнялась с ними, Дэвид расслышал славянскую речь, скорее всего словацкую. Потом их захлестнула группа из Скандинавии, все пялились на эту самую церковь, и отступать было уже некуда. Дэвиду даже стало казаться, что в Вифлееме никто больше и смотреть ни на что не хотел, кроме как на церковь Рождества. Вот странно. Его, например, уже многое заинтересовало в городе. Да, здесь было чем заняться, надо лишь не терять времени впустую и хорошенько все исследовать.

Правда, прошлой ночью ему так и не удалось выспаться. Может, он уже отоспался за те первые три дня, что приходил в себя от газового отравления. Теперь же его одолевала другая беда – бессонница, и даже хорошая выпивка с ней не справлялась. Последние две ночи он провел в своей комнате, уставившись в темноту и нащупывая пути для выхода из болезненного состояния, надеясь, что это всего лишь грипп, потому что в противном случае напрашивался вывод, что он загрузился приличной дозой депрессии. Беспокойство длилось до тех пор, пока Дэвид не решил отправиться на ночную прогулку. Ему пришлось обходить стороной своры собак и военные патрули, ловя свежий ветерок, налетающий из пустыни. Рассвет застал его шагающим прямо на восток по дороге, ведущей к площади Яслей. Днем окрестности Вифлеема были похожи на постоянно работающую каменоломню. И только на рассвете они очищались от утомительного желтого цвета дешевого цемента, так что сердце замирало от красоты. У Дэвида заиграл румянец, и он уже забыл, каким разбитым был недавно. По крайней мере, ему почти удалось включить второе дыхание. То, чего он не мог раньше. Дэвид по-прежнему любил красивые рассветы, но не придавал им больше никакого романтического значения.

Он повернулся к Тони и сказал:

– Жаль, что ты не встретил меня раньше. Тусанулись бы, закрутили бы чего-нибудь.

– Вот уж вряд ли. И я прошу тебя, не пытайся больше покупать на улице гашиш.

– Да я уже понял. – И он повращал глазами. – Ну, а что еще ты обо мне слышал?

– Давай разберемся. За истекшие пять дней ты стал жертвой несчастного случая с газовой гранатой, оказался под опекой доктора Алави, тебе нравится бродить по ночам, – перечислял Тони, загибая свои толстые коротенькие пальцы. Что-то еще... – Ах да, ты же у нас священник. Как это все вяжется?

– Ни за что не догадаешься.

Дэвид выждал какое-то время, сознавая, что слишком многого хочет от Тони. Он сам только-только все осознал. И он принялся рассказывать об упрямой двенадцатилетней девчонке, из-за которой его чуть не арестовали, тогда, давным-давно.

– Это была София? – не мог поверить Тони, хотя понимал, что все сходится. София как раз в тот день была в Лондоне. Вся их семья остановилась тогда в отеле "Бэйсуотер", и племянница еще удивлялась, почему это дядя Тони так неожиданно решил уехать из страны. – Что-то непохоже на Софию. Она никогда не была религиозна, даже в детстве.

– А в тот день была. И даже неистовствовала, как какая-нибудь обезумевшая Жанна д'Арк.

Они протискивались меж двух стоящих автобусов, тесновато, зато никаких туристов. Вдруг Тони остановился, но Дэвид не мог понять, в чем дело, так как тот загораживал собой все на свете. И место для остановки было неподходящим. Полуденное солнце отражалось от блестящей обшивки автобусов и накладывалось на тепло двигателей и пары бензина. В конце концов Дэвид разглядел зеленые, цвета хаки полувоенные машины.

– Что такое?

– Подожди, что-то случилось, – насторожился Тони. Он знаком велел Дэвиду поворачивать назад. Они выбрались тем же путем между автобусами и обошли площадь дальней стороной позади проволочного ограждения, отделявшего разобранную часть мостовой. Дэвид не спускал глаз с военизированной техники, которая выстроилась перед приземистым каменным домом.

– Это что?

– Не видишь? Перевозят заключенного.

Приземистое здание оказалось полицейским участком. Грузовики и джипы были в распоряжении полицейских. Дэвид все никак не мог увидеть преступника и уже собирался спросить у Тони, как вдруг до него дошло, что заключенный, должно быть, в среднем грузовике, окруженном усатыми молодчиками с автоматами.

Они подошли к церкви Рождества, и Тони перешагнул низкую цепь, которой была окружена церковь. Дэвид задержался, остановившись на стоянке и наблюдая, как себя поведет заключенный. Если он заслуживал такой охраны, то, должно быть, являлся врагом палестинского народа номер один, никак не меньше.

На окнах грузовика были решетки, и за ними Дэвид разглядел силуэт лысого толстоватого мужчины. Полицейский постучал по стенке грузовика, и заключенный обернулся. Осунувшееся лицо его выражало полную беспомощность.