Но обязательно будут и такие дни, как сегодня. Дни полной идиллии.

Близился вечер, когда Маура вышла из церкви Святого Антония. Светило солнце, и впервые она уловила в воздухе дыхание тепла. Первый шепот весны. Она ехала домой, открыв окно в машине, и в салон врывались запахи и шум города. Но она ехала не домой, а в Ямайка-Плейн. В церковь Пресвятой Богородицы.

Открыв массивную дверь, она оказалась в молчаливом полумраке. Витражные окна играли в последних лучах солнца. Она увидела только двух женщин, которые сидели на первой скамье, склонив головы в молитве.

Маура тихо прошла к алькову. Там она зажгла три свечи и поставила их за упокой души трех женщин. Одну — за сестру Урсулу. Одну — за сестру Камиллу. И еще одну — за несчастную прокаженную без лица и имени. Она не верила ни в рай, ни в ад; она даже сомневалась в том, что душа бессмертна. И все-таки, стоя здесь, в этом храме, она ощущала покой, потому что точно верила в силу человеческой памяти. По-настоящему мертвы только те, кто забыт.

Она отошла от алькова и увидела отца Брофи, который приблизился к женщинам, чтобы шепнуть им слова утешения. Он поднял голову. И в то мгновение, когда последняя искорка солнечного света впорхнула в окно, их взгляды встретились. Всего на мгновение они оба забыли, где они. И кто они.

Маура махнула рукой на прощание.

И вышла из церкви, чтобы вернуться в свой мир.