Рон и Гермиона посмотрели на Гарри.

–  Просто… давай-ка уточним, - сказал тот.
– Ты хочешь оставить Тонкс у родителей и пойти с нами?

–  Она там будет в безопасности, они присмотрят за ней, - ответил Люпин. Теперь он говорил совершенно безразлично.
– Гарри, я уверен, Джеймс бы очень хотел, чтобы я был с тобой.

–  Ну, - медленно сказал Гарри, - а я не уверен. Вообще-то, я скорее уверен в том, что мой отец поинтересовался бы, почему ты не хочешь быть с собственным ребёнком.

Люпин побледнел. В кухне стало холоднее градусов на десять. Рон оглядывался вокруг с таким видом, словно для него было жизненно важно запомнить каждую деталь в комнате. Гермиона смотрела то на Гарри, то на Люпина.

–  Вы не понимаете, - наконец сказал Люпин.

–  Тогда объясни, - сказал Гарри.

Люпин сглотнул.

–  Я… я совершил непростительную ошибку, женившись на Тонкс. Я сделал это из лучших побуждений, но с тех пор сильно об этом жалею.

–  Понятно, - сказал Гарри, - что ты хочешь бросить её и ребёнка и убежать с нами.

Люпин вскочил на ноги: его стул перевернулся и упал назад, а сам он посмотрел на них таким яростным взглядом, что впервые Гарри увидел тень волка на этом человеческом лице.

–  Вы понимаете, что я сделал со своей женой и ещё нерождённым ребёнком? Я не должен был на ней жениться, я сделал её изгоем!

Люпин пнул перевёрнутый стул.

–  Вы видели меня только в Ордене и под защитой Дамблдора в Хогвартсе! Вы не знаете, в каком свете большинство волшебников видят такие создания, как я! Когда они узнают о моём недуге, они перестают со мной разговаривать! Вы не видите, что я наделал? Даже её собственной семье наш брак отвратителен, какие родители пожелают дочери женитьбы на оборотне? А ребёнок… ребёнок…

Люпин схватился за волосы, он казался обезумевшим.

–  Моя порода обычно не размножается! Он будет как я, я уверен… как я могу простить сам себя, когда я сознательно передал свою участь невинному ребёнку? И если он чудом окажется не таким, как я, то ему будет лучше в сто раз без отца, которого он должен стыдиться!

–  Ремус!
– прошептала Гермиона со слезами на глазах.
– Не говори так… как может любой ребенок стыдиться тебя?

–  Не знаю, Гермиона, - сказал Гарри.
– Мне бы было стыдно.

Гарри не знал, откуда пришла эта ярость, но она заставил его встать на ноги. Люпин выглядел так, как будто Гарри ударил его.

–  Если новый режим думает, что маглорожденные плохие, - сказал Гарри, - что они сделают полуоборотню, чей отец в Ордене? Мой отец умер, пытаясь защитить маму и меня, и ты считаешь, что он сказал бы тебе бросить твоего ребенка и отправится с нами в приключение?

–  Да как… как ты смеешь?
– сказал Люпин.
– Это не жажда опасности или личной славы, как ты смеешь предполагать, что…

–  Я думаю, что ты чувствуешь себя немного сорвиголовой, - сказал Гарри, - тебе бы хотелось быть на месте Сириуса…

–  Гарри, нет!
– умоляла его Гермиона, но он продолжал с ненавистью смотреть в озлобленное лицо Люпина.

–  Я бы никогда не поверил, - сказал Гарри, - что человек, научивший меня бороться с дементорами, - трус.

Люпин достал свою палочку так быстро, что Гарри едва успел дотронуться до своей, послышался громкий хлопок, и он отлетел назад, как от сильного толчка. Когда он ударился о кухонную стену и соскользнул на пол, он мельком увидел край плаща Люпина, исчезающего за дверью.

–  Ремус, Ремус, вернись!
– закричала Гермиона, но Люпин не ответил. Секунду спустя, они услышали звук захлопывающейся входной двери.

–  Гарри!
– взвыла Гермиона.
– Как ты мог?

–  Это было легко, - сказал Гарри. Он встал, чувствуя, как на голове, в том месте, где он ударился о стену, назревает шишка. Его все еще трясло от ярости.

–  Не смотри на меня так!
– огрызнулся он Гермионе.

–  Не наезжай на неё!
– прорычал Рон.

–  Нет, нет, мы не должны ссориться!
– сказала Гермиона, становясь между ними.

–  Ты не должен был говорить всего этого Люпину, - сказал Рон Гарри.

–  Это должно было с ним случиться, - сказал Гарри. Разрозненные образы проносились в его голове: Сириус, падающий в арку, поверженный Дамблдор в воздухе, вспышка зелёного света и голос его матери, мольба о пощаде…

–  Родители, - сказал Гарри, - не должны оставлять своих детей, только… только если им не приходится это сделать.

–  Гарри, - сказала Гермиона, протягивая руку в попытке утешить его, но он оттолкнул ее и отошёл, глядя в разведённый Гермионой огонь. Однажды он говорил с Люпином через этот камин, ища правду о Джеймсе, и Люпин успокоил его. Теперь перед глазами возникло измученное лицо Люпина. Он почувствовал болезненный укол раскаяния. Рон и Гермиона молчали, но Гарри был уверен, что они смотрят друг на друга за его спиной, общаясь без слов.