–  Вы замечаете? Противоположные команды сбивают его с толку…

–  Он хочет налево.

–  Он хочет развернуться.

–  Обратные связи… Все как в жизни…

Сапожников поглядел-поглядел на этого несчастного механического мышонка и понял наконец, кого больше всего напоминает этот мышонок - блюдечко на спиритическом столике, а вовсе не живого мышонка.

–  Веселый охмуреж, - сказал Сапожников.

Все на секунду остановились, как на хоккее в видео записи, которую легкомысленно недооценил и высмеял Глеб, не догадываясь, что ей предстоит совершить переворот не меньше гутенберговского книгопечатания, а потом снова задвигались, разве что чуть более нервно.

–  Веселый охмуреж, - раздельно повторил Сапожников.

Глеб слез со стола, на котором сидел боком, по - ямщицки, управляя своей лихой научной тройкой.

–  Ну ладно. На сегодня хватит.

И пошел мыть руки. Сапожников пошел вслед за Глебом. Никто больше не шел.

–  Почему же охмуреж?
– не оглядываясь спросил Глеб.

–  А потому, что ваш мышонок так же похож на живого, как блюдце.

–  Какое блюдце?

–  Спиритическое… "Он хотел, он повернул, он не может выбрать", - сказал Сапожников.
– Ни черта он не хочет и не выбирает, потому что он машина, выполненная в виде мышонка, с чужой программой поведения. И никакой он не мышонок, вполне мог быть паровозиком или столиком на колесах, это без разницы.

–  Короче.

–  Не в командах дело, не в рефлексах и обратных связях.

–  Тебе уже не только Павлов мешает, но и Винер.

–  При чем тут Павлов и Винер? Они же не описывали жизнь в целом, они изучали отдельные ее проявления. Они ученые, а не иконы.

–  Ладно, дальше.

–  Пока не поймут, что такое желание, не поймут, что такое жизнь, - сказал Сапожников.

–  Ишь ты!
– сказал Глеб.
– Не меньше?

–  Не меньше, - сказал Сапожников.

–  Тогда подробней.

Сапожников рассказал.

Пока не узнают, что такое желание, не узнают, что такое жизнь. И никакие механические и кибернетические модели не помогут. Вот сделали искусственного мышонка и пускают его в лабиринт, датчики всякие чувствительные при нем. Он попытается туда, попытается сюда, найдет дорогу. У него же запоминающее устройство, и потом эту дорогу он сразу находит. Внешне все как в жизни, а по существу - ничего общего. Это как в ковбойской пословице: никому еще не удавалось силком напоить лошадь. Поэтому машина штука дрессированная, а живое существо самодеятельное. А как же!

–  И больше мне не попадайся, - сказал Глеб без всякой логики.

–  Это ясно, - сказал Сапожников.
– Так вот запомни, когда сам приползешь…

–  Я?
– перебил Глеб.

И они расстались.

И впервые после ссоры Сапожников увидел Глеба на совещании, когда профессор Филидоров громил его и теперь уже барбарисовский двигатель. Глеб был ласковый и улыбался, как улыбаются у них в научном зазеркалье чеширские коты. Запонки его мерцали, и Сапожников вдруг понял, почему он, Сапожников, проектирует этот провальный двигатель именно с Барбарисовым. Это ведь Глеб велел Барбарисову связываться с Сапожниковым. Вот так. В порядке старой дружбы.

Глеб ничем не рисковал. Если вдруг Сапожников придумал толковый двигатель, то Глеб участник-вдохновитель. Если же нет - горит Барбарисов, ну и, конечно, Сапожников. Да, собственно, как горит Барбарисов? Ну, помог Сапожникову по совету Глеба разобраться. И все. Бредни, и все! Это блистательно доказал Филидоров.

Доказывал, доказывал, а потом вдруг устал, что ли, вытер лоб белейшим платком и сказал:

–  Прошу сделать перерыв.

Филидорову дали воды, а Глеб смотрел на свои ногти.

Ну что ж, Сапожников, реванш так реванш. С видеозаписью Глеб ошибся, вышла промашечка, старая идея твоя оказалась триумфально верна. С мышонком Глеб тоже маленько перебрал, действительно жизнь оказалась сложнее и не состояла из рефлексов, по крайней мере очевидных, но вот с двигателем у Сапожникова полный затык и кранты, выражаясь научно. Ну и, естественно, идиотская идея вдохновения - чистая фантастика.

Вот так-то.

Сапожников вспомнил, как, возвращаясь из Киева, увидел на перроне Глеба, который предложил Сапожникову подвезти его, куда ему надо. Доктор Шура поехал с ними.

Когда они шли к машине, доктор Шура озабоченно спросил:

–  Ну что слышно насчет того?

–  Насчет чего?
– Сапожников думал, что это к нему.

–  Пока ничего, - ответил Глеб - и пояснил: - Затевается кой-какая лаборатория.

И Сапожников понял, что он им неинтересен.

А потом в казенной машине Глеб обернулся с переднего сиденья и объяснил Сапожникову все, что он думает о нем, о его двигателе и о его маловразумительных гипотезах. …Мы, конечно, могли бы рассказать здесь, какими доводами и в каком тоне разнес малограмотного Сапожникова Глеб, свирепый оппонент. Но скажем только о тоне. …Как велел он ему внимательней читать книжки, хотя бы вузовские учебники, если уж ему другого понять не дано, и так далее… Как советовал ему повышать общую грамотность, а не дискредитировать науку дилетантским и нигилистическим к ней отношением, ну и прочее в том же знакомом духе.