–  Кстати о сверхъестественном, - сказал Сапожников.
– Если завтра кто-то пройдет пешком по воде - это тут же перестанет быть сверхъестественным… Доказать же, что такого не может быть ни при каких условиях, - тоже невозможно. Если захотеть, можно придумать, как это сделать… Можно только сомневаться, так ли это было, как рассказано в мифе… Да и в мифе, я думаю, фантастичны не факты, а их объяснение.

–  Вы это к чему?
– спросил Аркадий Максимович и напрягся.

–  Возьмите Посейдона, - сказал Сапожников.
– Что в древние времена мог подумать человек, впервые увидевший колесницу, которая летит по морю - окияну, а перед ней мчатся дельфины? Он решил бы, что колесницу везут дельфины… А что подумали бы мы, впервые увидев это? Мы бы начали искать скрытый мотор. Чье же объяснение фантастичней, если факт относится к прошлому? Конечно, наше. Потому что дрессировать дельфинов можно было и тогда, а для мотора нужна технология… А что это значит еще?

–  Что?

–  Что люди уже знали колесницу и могли ее отличить от лодки.

–  Колесница Посейдона - это просто метафора, - сказал Филидоров.
– Это метафора.

–  Пусть метафора. Но за метафорой лежит нечто реальное и привычнее, иначе не поймешь, что с чем сравнивается, что на что похоже… За мифом всегда почва…

Если завтра окажется, что гравитации нет вовсе, то ньютоновское притяжение окажется мифом, и от него откажутся. Но это не будет означать, что яблони перестанут падать на землю.
– …Значит, вы считаете, что был некто реальный, кто мчался по морю на чем-то похожем на колесницу?
– спросил Филидоров.

–  Я пока ничего не считаю, - сказал Сапожников.
– Я думаю… А вообще нужна сравнительная мифология… Есть такая наука?

–  Нет пока, - сказал Аркадии Максимович.

И вдруг занервничал так очевидно, будто пытался заглушить некое соображение, которое явно просилось наружу.

–  Что с вами?
– не выдержал Сапожников.

–  Значит, вы считаете, что в мифе фантастичны не факты, а их объяснения?
– спросил Аркадий Максимович.

–  Ну?

–  Я с этим согласен… И я считаю, что была цивилизация в Атлантике…

–  Атлантида?
– обрадовался легкомысленный Сапожников.

–  Ну, пусть Атлантида, - сказал Аркадий Максимович.
– Я гоню от себя эту идею… и не могу прогнать.

–  Ха-ха-ха… - сказал Филидоров.
– Я вас вполне понимаю.

Еще бы не понимал! У него самого сапожниковский абсолютный двигатель не шел из ума.

Сапожникова всегда поражало, что научные люди относятся к некоторым проблемам со злорадством и негодованием. И даже самый интерес к этим проблемам грозит человеку потерей респектабельности.

–  Ну почему же вы так мучаетесь и страдаете, Аркадий Максимович?
– спросил Сапожников.
– Ведь если вам пришла в голову мысль, то ведь она же пришла вам в голову почему-нибудь?

–  Так-то так… - ответил Аркадий Максимович.

–  Ведь ничего из ничего не рождается, закон сохранения энергии не велит. Вот спросите у профессора. Все из чего-нибудь во что-нибудь перетекает, - сказал Сапожников.
– Значит, были у вас причины, чтобы появилась эта мысль. Вот и исследуйте все это дело, если оно вас волнует. Почему вы должны отгонять ее от себя, как будто она гулящая девка, а вы неустойчивый монашек?

–  Так-то оно так, - сказал Аркадий Максимович.
– Но вокруг проблемы Атлантиды образовался такой моральный климат, что ученого, который за нее возьмется, будут раздраженно и свысока оплевывать, как будто он еще один псих, который вечный двигатель изобрел.

Филидоров засмеялся.

–  Ну и что особенного, - сказал Сапожников.
– Я вечный двигатель изобрел.

–  То есть как?
– спросил Аркадий Максимович.
– Вы же сами говорите, что энергию нельзя получить из ничего?

–  А зачем ее брать из ничего?
– спросил Сапожников.
– Надо ее брать из чего-нибудь.

А Филидоров только крякнул.

–  Но тогда это не будет вечный двигатель.

–  Материя движется вечно. Если на пути движения поставить вертушку, то она будет давать электричество.

Аркадий Максимович догадался сам про себя, что Сапожников говорит серьезно, и посмотрел на него с испугом.

–  Однако вернемся на землю, - сказал Филидоров и посмотрел на часы.
– Ну, что у нас на земле?

Часы на земле показывали без десяти полночь.

–  Пора… В дом отдыха не пустят, - сказал Аркадий Максимович.
– На земле у меня трудности… Я не выдержал нервного напряжения, и мне достали путевку.
– И заторопился: - И жена от меня, кажется, сбежала, и вообще!

–  Что вообще?
– спросил Сапожников.

И Филидоров тоже поднял голову от своего светящегося циферблата. Потому что слово "вообще" Аркадий Максимович выкрикнул.

И тут Аркадий Максимович заговорил медленно и наизусть:

–  Я, Приск… Сын Приска… …Я, Приск, сын Приска, на склоне лет хочу поведать о событиях сокрушительных и важных, свидетелем которых я был, чтобы не угасли они в людской памяти, столь легко затемняемой страстями.

Сегодня пришел ко мне владелец соседнего поместья и сказал: