–  Жизнь в Лондоне дорогая, вот в чем беда. Но мне там нравится. Там интересно.

–  А что делаете?

–  Эй!
– воскликнула она.
– Да вы сами-то кто такой? Во все нос суете, как сыщик.

Что-что, а это мне в голову не приходило.

–  Во отколола, в самую точку. Давно не слыхал, чтобы кто так здорово сострил. Да я просто хотел знать, чем вы занимаетесь.

–  Работаю - сказала она - А вы где спину гнете?

–  Маляр я и обойщик. Надоел мне Ноттингем до чертиков, решил податься на юг. Жену с детишками оставил вчера в Мэнсфилде. Ночку провел у своей девчонки в Ноттингеме, а теперь начну новую жизнь на новом месте. Кто его знает, где сегодня ночевать буду, а?
– закончил он и плотоядно поглядел на Джун.

Она не отозвалась - хотела, видно, показать, что он хватил через край. И он не стал больше приставать, но только потому, что теперь так набросился на жратву, будто загорелся к ней страстью и сразу позабыл про все на свете.

Уж не знаю, что там Джун воображала, какая у нас машина, а только увидала мою жестянку - и влезать ей явно расхотелось. Билл сказал, лучше он прямо сейчас зальет воды в радиатор, не то через три мили не миновать останавливаться. И все-таки Джун кинула свой чемоданчик на заднее сиденье, я пригнул переднее, освобождая ей дорогу, и она села в машину.

–  На вид тележка неказистая,- сказал Билл,- а везти везет. Медленно, но верно.

Я включил зажигание.

–  Поехали.

Машина не двинулась с места. Билл выскочил, поднял капот, вытащил из кармана тряпку и стал протирать контакты - думал, может, плеснул на них воды, когда наполнял радиатор.

Джун плотней завернулась в пальто, словно попала в холодильник.

–  Может, подтолкнем?
– предложила она.- Тут как раз немножко под гору.

Билл старался не зря; мотор чихнул и ожил.

–  Как тронется, поддай газу, не то заглохнет,- сказал Билл.
– Машина-то чья?- спросила Джун, когда мы уже со скоростью добрых сорок миль в час катили по шоссе.

–  Моя, - быстро ответил я, пока Билл не успел соврать.- Верней, моего брата. Он одолжил мне скатать в Лондон. Я служу у агента по продаже недвижимости в Ноттингеме, а последние недели до того мне все обрыдло, решил - пора передохнуть.

Через каждую сотню ярдов выхлопная труба так стреляла точно кто палил из пистолета, и если поблизости оказывалась легковушка или грузовик, шоферы пугались.

–  Карбюратор засорился, - сказал Билл.
– Эка стреляет, подумают - мы вооружены до зубов. Ладно, теперь рассказывай свою жизнь. Я свою рассказал.
– Не могу я рассказывать, когда веду машину. Отвлекает.

–  Здорово ты, черт, увильнул, а? Так я и знал.

–  В другой раз. А может, Джун расскажет?

Она промолчала. Биллу перед тем вроде ненадолго удалось про нее забыть, а тут он встрепенулся, протянул ей зажженную сигарету.

–  У нас в машине все за одного, один за всех - прямо коммунизм, верно, Майкл?

–  Похоже на то,- ответил я.- Все твое - мое, все мое - твое, да только у меня одного и есть хоть что-то.

–  Зря ты это. Если б не я, ты бы со своей калошей давно застрял в грязи. Мы же все равно с тобой расплатимся за проезд - так ли, эдак ли. Верно, крошка?
– многозначительно окликнул он Джун.

Она поежилась на сиденье.

–  Ну, ладно, если на то пошло, я вам расскажу про себя.

–  Валяйте, раз такая ваша плата,- насмешливо и разочарованно сказал Билл.- Только без врак. У нас все начистоту. Выкладывать все как есть.

–  А я никогда не вру,- сказала она.- Зачем же врать, да еще незнакомым!

–  Я думал, мы друзья,- сказал Билл.

–  Ну, как хотите,- рассмеялась она.

–  Ладно, будь по-вашему, лишь бы катить - даже и под эту пальбу. Только мне придется вас прерывать: надо будет поить треклятый радиатор, не то он сдохнет от жажды. А вы молодчага, сразу вошли в нашу игру,- продолжал Билл, явно предвкушая удовольствие.

–  Вы так считаете?
– спросила она, да таким тоном… И я понял: вовсе она не вошла ни в какую игру, только это после видно будет, кто прав - Билл или я. В машине вдруг здорово завоняло бензином, но никто ничего не говорил, и я тоже решил помалкивать. Нюх-то у меня есть, просто я не думал, что это опасно. Да и вообще, когда устанешь, запах бензина даже приятен.

–  Детство у меня было прекрасное,- начала Джун.- Понимаете, когда мои родители поженились, они хотели девочку, и у них родилась я. Что я девочка - тут даже они не могли ошибиться. Они были прямо на седьмом небе, что все у них так хорошо началось. Тогда я еще ничего этого не понимала -правда, как только они решили, что я уже способна их понять, они все мне рассказали,- но только в шестнадцать лет, когда я сама стала соображать, до меня дошло, какой груз они взвалили на мои плечи. Груз двойной, оттого что после меня у матери больше не могло быть детей. Для них-то все получилось как нельзя лучше, а для меня обернулось бедой.