— Чего покрепче, — ответила она раздраженно. — Совсем немного.

— Твой вкус не изменился?

— Изменился, но у тебя этого все равно нет. Лей, что найдется. И давай… побыстрее.

Выпили не чокаясь. Сергей принес чемодан с ее вещами. Она равнодушно отбросила платья и костюм, перебрала фотографии, выбрала какие-то украшения. Все это заняло мало времени. Уложила нужное в сумочку, равнодушно хлопнула крышкой чемодана. Встала.

— Остальное можно выкинуть.

— Сейчас исполним.

Почему-то ему все время хотелось ей нахамить.

— Почему ты мне все время хамишь?

— Отсутствие культуры, наверное.

— Вот и опять… Ты меня отвезешь или звать такси?

— Отчего ж, подкину. Все равно в магазин выходить.

И опять ехали молча. Светофоры, повороты выбоины под колесами, сквозняк через приоткрывшееся заднее окно.

— Ужасно, — поежилась Татьяна, когда Сергей сворачивал во двор. Остановились.

— Перекурим? — предложил Сергей. Татьяна угостилась его сигаретой — когда-то он приучил ее к французским. Докурила быстрее, чем он. И опять все молча.

— Ну, я пошла. Не опоздай в магазин.

— Не опоздаю.

Посмотрели друг на друга. Татьяна отвернулась и потянула «крючок» на двери.

— Счастливо, — сказал Сергей, включая зажигание.

Нинка, уколовшись, заснула. Стенли откинул с плеча ее руку, встал. Настроение было паршивым. Прошелся по квартире. Подвернулась кошка — то ли приблудная, то ли Нинкина любимица. Стенли врезал ей так, что она улетела в конец коридора. Легче не стало.

Сидя у кухонного окна, выкурил две сигареты.

За пять километров от него курили Татьяна и Волгин.

Зашел в ванную, хотел постоять под душем, но передумал, ограничился тем, что плеснул на лицо холодной воды и выскреб заржавевшим станком подбородок. Он бы вообще никогда не брился, но солидной щетины не получалось, росло как-то клочками, и приходилось с этим бороться.

Парамоша вернул долг исправно, но с квартирой начал темнить. Якобы там постоянно кто-то есть, какие-то родственники, и надо ждать, пока они уедут. Или другим продал тему, или с самого начала гнал фуфло, авторитет дешевый зарабатывал. Стенли пригрозил, но это не подействовало.

— На следующей неделе, верняк, — стоял своем Парамон.

На следующей уже неинтересно… Если сегодняшнее дело выгорит, то бабок и так хватит. А если ребята на чем-то спалятся, то, один хрен, надо рвать из города. В ментовке их быстро раскрутят, на этот счет у Стенли иллюзий не было. Боль в почках периодически напоминала о том, что когда вопросы задают всерьез, то отвечать приходится как на духу. Правда, давно это было. Сейчас опера так не лютуют. Кончается их время. Но все равно стрёмно. Смотря к кому попадешь. Те двое, из кошмара трехгодичной давности, могли бы раскрутить его и без рукоприкладства, били за то, что выпендривался. Наедине с собой Стенли это признавал. Для пацанов, естественно, говорил другое.

Подхватив сумку с пожитками, Стенли отправился на встречу с Актером. Точнее, с мужиком, ибо ни клички, ни имени своего Актер ему, конечно же, не сообщил. Мужик обещал присмотреть за операцией со стороны. Справятся ребята — будут деньги. Не справятся — возникнут проблемы. На случай проблем Стенли положил в карман газовик, переделанный под стрельбу боевыми. Каким бы крутым мужик ни был, но пуля и его остановит.

А может, не дожидаться? Бабки можно и с трупа забрать. Место встречи выбрали уединенное.

Возникшая в голове шальная мысль начала крепнуть.

Уж очень хотелось поквитаться…

…Дверь не открывалась. Заклинило, как бывало уже не раз.

— Сильнее!

— Не могу! — огрызнулась Татьяна, дергая за «крючок». — Тебе что, уже не помочь?

Сергей выключил мотор, вышел, открыл дверь снаружи.

— Прошу.

— Она! — Брут чуть не протаранил лбом стекло.

— Не суетись, псих, — осадил напарника Парамоша.

Они стояли на площадке между вторым и третьим этажами. Лампочку не пришлось трогать, она и так не горела. Свет был внизу и выше четвертого этажа. Очень хорошо. Вошедшим с улицы не хватит времени, чтобы адаптироваться.

— Вдвоем идут, — сказал Брут, подразумевая вопрос: что делать?

— Это не вчерашний. Смотри, какой доходяга. И тачка гнилая. Муж, наверное. Бери его на себя.

— Чего я-то?

Вопрос был риторическим. Просто чтобы подтвердить свое положение. Бруту было все равно, кого колотить, что баб, что мужиков. Кайф одинаковый. От мужика, конечно, можно и в рог получить, но… Этот не производил впечатления крутого. Дохлым тоже не назовешь, но явно не тот, кто на темной площадке может противостоять дубинке и кастету. Тем более, когда нападают без предупреждения и со спины.