Сейчас Артем разглядывал ее куда внимательнее.

Дом был четырехэтажный, и, судя по всему, братцы правое крыло уже полностью взяли под себя. Там шел ремонт. Из окон свисали брезентовые трубы, чтобы, не разводя лишней гряди, выкидывать с этажей строительный мусор.

Справа и слева были декоративные башни – на самом деле всего лишь выступы, но имевшие совершенно феодальный вид и даже украшенные поверху какими-то жуткими зубцами. Артема удивило, что по ширине каждая башня как раз соответствовала сдвоенному окну, не современному, а дореволюционного дизайна окну, закругленному сверху. Примерно такие он видел в Париже, в добрых старых кварталах, где ему и объяснили, что тут они более узкие, чем в прочих европейских столицах.

Он прошел вдоль фасада, сосчитал шаги, сосчитал окна – и понял, что дом только выглядит страшно внушительно. В первом и втором этажах по каждую сторону арки было три парижских окна, плюс сдвоенные в башнях. В третьем и четвертом – всего по восемь окон, плюс башенные.

Фирма «Креатив» была как раз в подвале правого крыла. Края ее окон виднелись из утопленных в асфальте ниш сантиметров на двадцать. Очень шустрый ребенок мог бы, пожалуй, штурмовать фирму через окно… А где произошло убийство? И возможно ли, чтобы подвалы соединялись каким-то тайным ходом под аркой?

Побродив, Артем уяснил себе географию крепости. Она была задумана как буква «П», перекладиной – к пустынной улице, а открытой стороной – к кладбищу. Причем ножки буквы были ненамного длиннее перекладины.

Но со временем крепость приобрела и нечто вроде четвертой стены – стайку кривых сарайчиков, что как бы отгораживали двор от кладбища. Судя по всему, между ними можно было проехать на машине – хотя какой дурак станет на машине между могилок разъезжать?

Во дворе имелось четыре подъезда, и еще два снаружи – справа и слева, один оказался заколоченный, другой, в правом крыле – даже довольно чистый. Артем вошел, поднялся на уровень первого этажа, спустился – и вышел во двор шагах в двадцати от той двери, через которую можно было попасть в «Креатив». Выходит, он сейчас прошел по той самой лестнице, что и убийца? Так где же там, внизу, кончаются владения «Креатива» и начинаются владения Забелина и Киреева?

Был и другой вопрос: откуда можно попасть в ту недоделанную сауну? Дверь из фирмы «Креатив» – заложена. Но – единственная ли?..

Артем вернулся в подъезд и выяснил, что имеется маленькая, гнусного вида дверца, скорее всего, ведущая в подвал. Но чтобы солидные люди пропихивались в такую поганую щель? Сквозь нее разве что кирпичи таскать.

Должен быть еще какой-то вход! И, что вполне вероятно, из расположенной над сауной квартиры первого этажа – одной из тех квартир, что Забелин с Киреевым так округло назвали «гостевыми».

Артем поднялся по лестнице и обнаружил три двери. Две были старые, в меру обшарпанные, третья – новая, с глазком. Очевидно, одну из «гостевых» хозяева уже довели до ума.

Он стал соображать, приходится ли эта квартира над «Креативом», или же все-таки над сауной. Для этого потребовалось подняться на площадку между этажами, чтобы выглянуть во двор. Артем поднялся – и очень вовремя.

Свежеотделанная дверь стала открываться.

Если бы Забелин просто-напросто вышел из квартиры, захлопнул за собой дверь и начал спускаться по лестнице, Артему и в голову бы не пришло его в чем-то подозревать. Хозяин дома обходит свои владения. мало ли что у нето там? Может, холодильник. Может, особо комфортабельный клозет. Может, бутыль спирта.

Но Забелин высунул голову и стал воровато озираться – как будто и в самом деле что-то спер из собственной квартиры. После чего выскочил и заторопился к выходу. В руке он имел большой пакет, из тех, которые выдают бесплатно в солидных универсамах. А в пакете что-то было!

Артем пристроился к окну так, чтобы Забелин или кто другой не мог его увидеть со двора.

Бизнесмен подошел к своей машине, которая была припаркована очень даже умно, за расхлябанным сарайчиком, чтобы ниоткуда не бросалась в глаза. Бизнесмен открыл дверцу, кинул пакет на заднее сиденье, запер машину и побежал к той двери, что вела в «Креатив».

Артем назвал себя умницей и хорошим мальчиком.

Собственно говоря, ему было безразлично, кто и за что сражается в местной политике. Как и большинство цирковых артистов, он мало что понимал в экономических и прочих подоплеках, более того – на многие вещи ему было попросту плевать. Ну, делят там что-то, ну, «заказывают» друг дружку… И Кузьменко этот, скорее всего, не без греха, и Шемет – равным образом.

Если человек лезет в авантюры на высших, пусть и по областным понятиям, уровнях власти, если его покупают для предвыборной кампании, значит, человек этот – далеко не ангел. И, возможно, проживи он неделей подольше – сам бы кого-нибудь «заказал»…

Но были в этой истории два момента, в некотором роде оскорбительные для Артема. Момент первый – он мог спасти тяжело раненого Кузьменко, он сделал для этого все возможное, но бестолковая милиция потратила на всякую ерунду те полчаса, которые были решающими. Артему помешали совершить дело, которое в ту минуту было для него наиважнейшим. А второй момент – его, взрослого человека, с именем, с репутацией, попросту использовали.

Против лжесвидетельства как такового Артем тоже особых возражений не имел. Он бы мог на это пойти, чтобы выручить хорошего человека. Не все на свете вписывается в рамки уголовного кодекса – это хорошо знают в тех странах, где действуют суды присяжных. И Артем давно уже жил собственным умом.