Этой публики Артем не любил. Во-первых, цирк приучил его к чистоплотности, к ежевечернему душу и дорогой одежде, которую грешно занашивать до черных полос на шее и рукавах. Во-вторых, однажды он, оказавшись за столом рядом с конюхом Ирмой, которую, редкий случай, слвершенно официально выперли из цирка за алкоголизм, подцепил вшей. Эта тварь вызвала в нем такое отвращение, какого он сам от себя не ожидал. И всякую возможность снова разжиться этой радостью обходил за три версты.

Третье – Артем просто не любил бездельников.

Это уже доходило до суеверия – бомж, да еще встреченный с утра, не предвещал ничего хорошего, во всяком случае, удачной репетиции – уж точно! У приятеля Артема, наездника Гаврилова, была причуда еще почище – он шарахался от старух. Причем от всяких – толстых, тощих, маленьких и напоминающих вставшую на дыбы цистерну. Если бы Гаврилов обнаружил старуху поблизости от конских стойл или боксов, могло произойти смертоубийство.

Бомжей сразу же с утра, пока вызволяли из подвала Артема, допросили – не было ли слышно шума, шагов, выстрелов, взрывов! Не находилось ли следов преступника – брошенного пистолета, к примеру. Нет, бомжи вечером разжились спиртным и так надрались, что утром их еле растолкали. А жили они в подвале того же дома, только в другом крыле. Как бы по диагонали и напротив.

Артем увидел эту компанию, вспомнил все события ночи, да еще стояли бомжи у тех самых дверей, к которым пытался подползти Кузьменко, и ему очень заходелось смотаться куда-нибудь подальше, туда, где можно будет забыть всю эту историю.

– Заходите, Артем Андреевич! – закричал Прохановский, даже еще не видя Артема, а отвечая на стук в неподдающуюся дверь. – Мы вас заждались!

За столом в закутке президента собрались не только расхристанные труженики «Креатива» – там были двое мужчин, которые резко отличались от компьютерной тусовки, хотя и поддерживали общий технарский разговор, как Артему показалось, вполне на уровне.

Уж эти не стали бы расстреливать крысу цыганской иглой из лыжной палки.

Артем, оглохший от бурных извинений, препровожденный к столу, осчастливленный мясным пирогом прямо из микроволновки и одноразовым стаканом с «Монастырской избой», поглядывал на парочку, ожидая возможности заговорить. Он разбирался в качественной одежде – в отличие от компьютерщиков, два высоких темноволосых мужика, лет от тридцати до сорока каждый, были одеты вполне качественно. Более того – держались с достоинством людей, которые даже не представляют как это – носить скверную одежду.

Артем определял эту породу так – «сытые». Не зажравшиеся, Боже упаси, не пошлые толстяки в золоте и при неизменной пальцовке, которую даже они уже преподносят с определенным юмором, а именно сытые, и потому ни в чем не хватающие через край. Лица – приятной округлости, тела – той самой упитанности, которую вполне можно назвать вальяжностью, и осанка людей, знакомых со спортом не по телевизору, и манеры – уже устоявшиеся, без малейшей суеты. Подумать только – хватило десяти лет строительства капитализма, чтобы вывести эту самую породу в меру цивилизованных бизнесменов.С собаками – и то тянется куда дольше!

– А это, Артем Андреевич, наши хозяева, – представил Прохановский. – Забелин Игорь Петрович и Киреев Николай Иванович. Узнали про новости, пришли вот… О нас забеспокоились. Такая дурацкая история!

– Я думал, вы братья, – сказал, протягивая руку, Артем. Действительно, оба были одного роста, одинаково плечистые, с крупными лицами, с прямыми мощными носами, с губами, словно подкрашенными помадой.

– Двоюродные, – рукопожатие у Забелина оказалось вполне мужественным. – А насчет хозяев – не совсем так. Я бы сказал – соседи.

Оказалось – когда «Креатив» вселялся в регулярно заливаемый подвал, это было сделано по очень разумной причине: ради минимальной арендной платы.

Коллектив фирмы на девять десятых состоял из молодых сотрудников одного отдела небольшого предприятия, которое уже полгода как обанкротилось.

Предприятие же размещалось по соседству, как раз в тех каменных бараках, которые уже приметил Артем. Компьютеры – это было общее всепоглощающее хобби, которое в трудную минуту решено было сделать профессией.

Подвал принадлежал предприятию – точнее, был одним из последних его приобретений, здесь изначально планировалось оборудовать тренажерный зал, сауну, какие-то медицинские кабинеты. Поэтому «Креатив» посреди общей катастрофы исхитрился оформить себе аренду буквально за гроши.

Но четыре месяца назад, во время переезда, в подвал вошел Киреев и удивленно спросил, что здесь происходит. Он отрекомендовался владельцем всего огромного дома – хотя в тот момент это еще не было правдой, а только велись переговоры о покупке.