– Да, да, ты можешь говорить. Ты должен говорить. Неужели ты так жесток, что откажешь в помощи несчастной женщине?

Я решил, что лучше не сообщать ей, что ее актерские навыки не лучше ее сыра. Собаки были гораздо убедительней.

– Я не в том положении, чтобы спасать кого бы то ни было.

– И не будешь, если в ближайшее время не сделаешь что-нибудь интересное. Ты целыми днями сидишь здесь, и ни одной попытки бежать, никакого волшебства, ни одного слова доброму сторожу, ни одной жалобы, чтобы тронуть меня. Только спишь, непрерывно бормочешь, бегаешь и скачешь вокруг этих вонючих тварей. А ведь ты совершенно точно не так поврежден в уме, как остальные, вышедшие из подземелья. Ты что, каменный?

Я только что понял одну вещь: я не каменный и не мертвый, хотя я часто думал, что дела обстоят именно так. Похоже, она достаточно долго наблюдала за мной, чтобы изучить мои привычки… или у нее здесь шпион?

– Хотя я не в лучшей форме, моя госпожа, мы со стражником все-таки подружились, что вам, конечно же, известно. Отличный парень, совершенно вам преданный. Я думал, что все идет как надо, до того дня как он пропал. И ваши собаки, хотя их возможности несколько ограничены, стали моими хорошими приятелями. Если бы я знал, что от меня требуется большее, я приложил бы все силы.

– У тебя гнусный язык, Изгнанник.

– Уверен, что мне уже говорили это. Все лучшее… и худшее во мне проявляется в компании. Ее большой рот кривился в усмешке.

– Так ты говоришь, что больше не хочешь оставаться в обществе моих псов?

– Я пришел сюда, чтобы учиться. Думаю, я уже выучил все, что могли преподать эти звери. Надеюсь, у вас это получится лучше.

Она вскинула голову:

– А что ты дашь мне взамен? Может, скажешь свое имя? – Золотистые локоны спускались на ее грудь. Я чувствовал себя крайне неловко в набедренной повязке.

Переведя взгляд на безопасную скучную поверхность двора, я помотал головой, стараясь обнаружить чувство долга где-нибудь за слоями фантазий:

– Это сложный вопрос, госпожа. В обычаях моего народа сообщать имя только близким друзьям и родственникам. А мы с вами едва знакомы. Может быть, я могу служить вам?

Порыв ледяного ветра смел снег с крыши, перед моими глазами расплылось световое пятно. Когда оно исчезло, дама была завернута в белую шубку с капюшоном, элегантно лежавшим на золотистых кудрях. От нее пахло цветами, вином и ароматическими курениями.

– Ты музицируешь?

– Увы, нет. От моего прикосновения инструменты расстраиваются.

– Может, поешь? – Веселье летним солнцем играло на ее лице.

– Только тогда, когда этого требуют священные обязанности. Мне говорили, что я пою как дикий кабан. – Кто-то сказал мне об этом, когда мне было лет шестнадцать.

На короткий миг я увидел другое лицо… тоже прекрасное… но Валлин провела точеным пальчиком по моей груди, и фиолетовые глаза из моих воспоминаний исчезли, уступив место синему сиянию в зеленых глазах, красновато-золотистая кожа стала алебастровой, а темные волосы вдруг зазолотились. Я не смог вспомнить имени другой женщины.

– Тогда остается игра. Может быть, ты сможешь стать достойным противником, остальные не осмеливаются. – Она коснулась моей руки, и мы пошли к воротам. Собаки обметали хвостами мои голые ноги.

– Кажется, игры мне даются лучше музыки, но у меня очень мало опыта.

– Что ты за бесполезное создание? Дикарь, воин, таких в этом замке полно. Наверное, ты еще и неграмотный. – Ворота распахнулись без всякого слова или прикосновения.

– Напротив, сударыня. Я не силен в науках, но читать и писать умею. Было время, когда я только этим и занимался. – Мое сердце дрогнуло от этих слов, и это показалось мне очень странным. Что может таиться в воспоминаниях о прежней работе?

Ворота закрылись за нами, мои приятели-псы печально завыли, когда красавица повела меня по дорожке к замку.

– Не вижу пользы в письме. Кто станет читать написанное тобой? А вот чтение… я помешана на книгах. Я испытаю тебя.

– Как прикажете, моя госпожа.

Неужели я снова раб? Хотя рука Валлин легко касалась моей руки, я не мог избавиться от ощущения, что мои запястья обхватывают железные браслеты. Но пока мы шли анфиладами комнат по замку, я забыл об этом ощущении. Всю дорогу я слышал ее мелодичный смех, впитывая его, как пески пустыни впитывают дождевую воду.

– Здесь будет твоя комната для отдыха, – сообщил мне мерцающий демон, чей голос звучал погребальным колоколом, а по исходящему от него запаху можно было заключить, что он только что вернулся с собственных похорон. Я зажал нос рукой. Его телесная форма застряла где-то между человеком и свиньей, и чем больше он волновался, тем сильнее вонял. Его звали Раддоман, он был чем-то вроде младшего камердинера в покоях госпожи. – Госпожа хочет, чтобы ты был рядом и мог явиться по первому зову. Она приказала, чтобы тебе создали человеческие одежды и пищу и принесли их, когда они тебе понадобятся. – Он явно не одобрял всех этих распоряжений.