— Вот она и есть — ваша тревога! — сказал я, причем очень оптимистично.

Чему я обрадовался? Все очень просто: теперь Евгений мог на собственном опыте убедиться — проблема вовсе не в том, что он не может найти какого-то там «просветления», а в том, что он ищет любовь, в которую не верит. И именно поэтому испытывает тревогу, именно поэтому не может быть настоящим — хорошим, именно поэтому ему приходится изображать «хорошего», притворяться «хорошим».

— Так вы думаете, что это все из-за того, что я не могу быть таким, какой я есть на самом деле? — выдавил из себя Евгений.

— Важно не то, что я думаю, важно то, что вы чувствуете!

— Я чувствую, что я боюсь быть таким, как вы сказали...

— А вы такой?..

— Ну... нет, наверное. Не так, чтобы...

— А почему тогда вы так испугались?

— Я в детстве боялся, что если буду таким, то мама... — его голос задрожал, глаза намокли. — Черт, как это глупо! — воскликнул он, пытаясь сдержаться.

— Глупо то, что вы продолжаете играть в эту игру. Вы же себя мучаете. А цель-то какая? Кому от этого прок? Благородный рыцарь — несчастный, непонятый, нелюбимый... Зачем вам все это? Чего вы боитесь? Боитесь, что окажетесь не таким, каким бы вам хотелось быть. Но, бог мой, это же просто смешно! Вы же даже не хотите этого! Вам же самому от этого тошно!

— Тошно...

Как мы лечили головную боль Евгения, с вашего позволения, рассказывать не буду, я уже об этом писал [9] , да и большого труда это не требует. Тогда как тревога, которую мы выявили в процессе нашей работы, действительно была серьезной штукой. Отношения с матерью, которые он пронес через всю свою жизнь, разрушая их тенью свои отношения с другими женщинами (и не только женщинами, конечно), нужно было вычленить и оставить в прошлом. Евгению предстояло признаться себе: «Да, я не чувствовал себя любимым в своем детстве. Но жизнь продолжается, и если я по-настоящему хочу быть любимым, я должен научиться любить, а не изображать из себя достойного любви».

Впрочем, этого, конечно, было недостаточно. Следующим этапом терапии стало избавление от патологической привычки Евгения защищаться, бегать от собственной, кажущейся ему возможной, боли. У него ведь и не было другой формы взаимодействия с людьми, только эта — «изображать и казаться», а проще говоря — прятаться. Но я не зря побудил в Евгении по отношению к этой его форме межличностного контакта чувство раздражения, негодования и даже, в каком-то смысле, тошноты. Часто только в том случае, когда нам становится противно наше собственное поведение, мы оказывается способными от него избавиться.

Тогда как светлая наша сторона, конечно, требует иного к себе подхода. Евгению предстояло убедиться в том, что он не так плох, как ему подсознательно кажется. Наличие того «идеала», о котором мы здесь говорим, наличие желания казаться «хорошим» имеет свою изнанку — ты не доверяешь себе настоящему, ты не позволяешь себе быть настоящим. И не испытывать тревогу при такой политике просто нельзя. Но что тебе мешает, если не твое собственное желание быть любимым и связанный с этим страх? Вот почему Евгению предстояло отказаться от своего желания быть любимым, чтобы преодолеть свой страх и полюбить.

Тревога и неуверенность — близнецы-братья. Если вы чувствуете тревогу, то вы обязательно неуверенны, если же вы неуверенны, то смотрите внимательнее — где-то рядом прячется тревога. Наблюдая за поведением детей разных возрастов, мы заметим общую динамику неуверенности. До тех пор пока ребенок не ходит сам или ходит, но очень плохо, он достаточно неуверен. Когда же он начинает бодро двигаться на своих двоих и еще не говорит сложноподчиненными предложениями, он, как правило, выглядит вполне уверенным. А с этой поры и до, по крайней мере, пубертата он снова страдает неуверенностью.

Что происходит с ребенком в обозначенный нами второй период неуверенности? Это как раз то время, когда он сознательно определяет, целенаправленно отстраивает свои отношения с родителями. Именно в этот период, в основном, и закладывается основной массив его будущей тревожности. И если мы сталкиваемся с неуверенностью взрослого человека, то, скорее всего, корни этой неуверенности надо искать все в том же возрасте — от трех—четырех до двенадцати—тринадцати лет. Есть, конечно, и исключения из общего правила, но это только исключения. Если на вашем психологическом счету имеются приступы неуверенности в себе, вы знаете теперь, где искать причину.

Неуверенность может проявляться в разных вещах. Например, кто-то из нас страдает неуверенностью, связанной со своей профессиональной компетентностью, кто-то из-за своей внешности и привлекательности, кто-то сомневается в своих физических возможностях, кто-то испытывает постоянную неуверенность, связанную с финансами, кто-то страдает от неуверенности при общении с другими людьми, для кого-то проблемой оказывается принятие того или иного решения. В общем, способов, которыми проявляется наша неуверенность, больше, чем нужно. Формируется же она в указанном возрасте только по двум направлениям, одно — общее для всех детей, другое имеет половую специфику.