Гельд отметил про себя, что Хродмар ярл ни словом об этих событиях не упоминал. Должно быть, все правда! [18]

– Он и сейчас здесь, – пискнул чей-то слабый голос. – Он где-то здесь… Спрятался…

Возле самой двери на полу сидели две бедно одетые женщины, худые, изможденные, похожие на бродяжек. Одна из них была старухой, а вторая – молодой, но ее измученное лицо, казалось, не имело возраста. Сейчас она суетливо озиралась, делала непонятные знаки дрожащими пальцами, точно обирала паутину перед собой.

– Он здесь… Опять здесь… Тролль, рябой тролль… – бормотала она. Вдруг лицо ее исказилось мучительной тоской, и она пронзительно закричала: – Убейте его, убейте! Вон он, вон он!

Ее вытянутый тонкий палец указывал на Гудлейва Дрозда, одного из соседей Эйвинда, приглашенного на пир. Гудлейв изумленно смотрел на бродяжку и даже приоткрыл рот, ткнул себя в грудь, точно хотел спросить: она имеет в виду меня? Домочадцы и гости ошарашенно переглядывались.

– Помолчи! – Старуха дернула девушку за руку, и та мигом умолкла. – Хродмара Рябого тебе не поймать. Нету его здесь, нету. Сиди смирно, пока не выгнали.

Девушка послушно замолчала, съёжилась и спрятала лицо в коленях. Гудлейв Дрозд облегченно вздохнул, покрутил пальцем возле лба. Кое-кто засмеялся.

– Не слушай, Гудлейв! – утешила его Фрейдис хозяйка. – Она помешанная. Ее так и зовут – Гальни. У нее, бедняжки, даже имени не осталось. Не выгнать же ее в лес среди зимы. Не слушайте ее, ей теперь везде мерещатся фьялли. Она никого не сглазит.

– Должно быть, она их повидала немало? – спросил Гельд. – Этих фьяллей?

– Она с Запада, – коротко пояснила хозяйка. Гости понимающе закивали.

Долгими зимними вечерами обитателям любой усадьбы найдется о чем поговорить. В этой рано или поздно все разговоры сводились к войне. Селедка резво прыгала с языка на язык и незаметно превращалась в кита: Гельд услышал и старые саги о том, как Хродмар сын Кари сражался с великаном (чего не было), как Эрнольв Одноглазый котлами черпал золото из озера в Медном Лесу (чего тоже не было). Не остались без внимания и подвиги Асвальда ярла: по побережью, как оказалось, вовсю гуляла повесть о том, как квиттинская ведьма превратила всех убитых квиттов в железных великанов и они наголову разбили огромное войско фьяллей.

– Ну уж это неправда! – не выдержал Гельд, который покатывался со смеху, слушая все это. – Не всех убитых, а только одну отрубленную голову. И Асвальд Сутулый увел оттуда целой почти всю свою дружину.

– А ты откуда знаешь? – оживились гости. – Разве ты это видел?

Бьёрн Точило насупился: похоже, этот парень собрался сам себя погубить.

– Я слышал, как об этом рассказывали сами фьялли, – не смущаясь, ответил Гельд. – И даже видел эту железную голову.

– Ты был в Аскефьорде?!

– Был. – Гельд гордо приосанился, будто рассказывал о великом подвиге. – Мы подумывали, нельзя ли купить у них железа, раз они собирают дань с Квиттингского Запада и Юга. У граннов и тиммеров на железе сейчас можно очень хорошо заработать! Кто бы стал отказываться! Но только у фьяллей железа нет, кроме одной железной головы.

– И та на плечах у конунга! – вставил молодой парень, сын Эйвинда, и все расхохотались.

– И как тебе у них понравилось? – полюбопытствовала Фрейдис хозяйка. – Небось у каждого на руке по золотому обручью? Хотя бы у себя дома они похожи на людей?

– Как сказать… – Гельд помедлил.

На самом деле он отлично знал, что у себя дома фьялли похожи на людей не меньше других. Но как сказать это при бедной дурочке Гальни, что из-за них лишилась рассудка?

– Моя дружба с ними не очень-то получилась, – наконец сознался Гельд как бы нехотя. – Я там убил одного человека, да еще и из дружины конунга. Мы с ним повздорили… и теперь о нашей встрече только я один и могу рассказать. Он умолк навсегда.

– Ну, и правильно! – Эйвинд хёльд одобрительно похлопал его по плечу. – Так с ними и надо. Вот когда мы в той битве захватили Поросячью Радость…

Похоже, что расположение хозяина к Гельду укрепилось после того, как тот «вполне правдиво» рассказал о своих фьялленландских подвигах. Говорят, что неполная правда есть та же самая ложь. Гельд старался не думать об этом: было слишком неприятно ощущать себя лжецом. А сказать всей правды никак нельзя: ведь сейчас он старается раздобыть у квиттов железа, из которого будут выкованы мечи на квиттов же. Собравшись с силами, Торбранд конунг попытается подчинить себе и Квиттингский Восток. Это будет уже не его дело. Но все же Гельд, сидя у очага Эйвинда Гуся, не мог избавиться от мерзкого ощущения, будто явился сюда убить хозяина и разорить его дом.