— Да…

— Спартак Петрович? Я по поручению Василия Степановича.

— Кто вы?

— Его сотрудник. Непосредственно работаю над этим сортом.

— Какой сорт…

— От Василия Степановича.

— Через час можете? Давайте через час… Точно через час сильная тревога, как бы приподняв от пола, неслышно несла Федора Ивановича по коридору второго этажа — на том уровне, где обычно располагаются обширные кабинеты и приемные начальства. Безлюдье, тишина и ковры — таков был воздух этих мест. Словно весь дом был покинут людьми. Миновав несколько молчаливых дверей с черными табличками, он вошел, наконец, в нужную приемную. Вежливая секретарша, похожая на иностранку, нажала какую-то кнопку, что-то вполголоса сказала в плоский аппарат и подняла на Федора Ивановича спокойные чистые, эмалевые глаза.

— Спартак Петрович ждет вас.

Этот человек, притаившийся за большим письменным столом, был, несмотря на жару, в гипсово-белом воротничке с зеленым, как перо селезня, галстуком. Черный пиджак висел в стороне на спинке стула. Начальник был слегка распарен. Сзади него на столике стояли две бутылки с лимонадом — полная и початая. Пышные, сильно вьющиеся волосы цвета пакли увенчивали голову Спартака Петровича пружинистым шаром и говорили о телесной крепости. Большой их моток свисал на свекольно-розовый складчатый лоб. Ни одного седого волоса. Здоровье крепкого крестьянина, который никого и ничего не боится. Острый нос. Под ушами — желваки.

Он сидел, широко разложив локти, и с виду был очень занят разбором документов в раскрытой папке.

— Где? Где? — сказал он, не глядя, и протянул к Федору Ивановичу толстую руку, растопырил пальцы, зашевелил ими. А сам листал, листал что-то в папке, горько морщился, обнаруживая недостатки.

Перед Федором Ивановичем сидело желание. И с этом кабинете, оснащенном новейшими приборами, человек, как в библейские времена, желал жены ближнего, осла его и всякого скота его. И при этом маскировал свою первобытную, неспособную меняться, страсть жестами, приобретенными в кабинетах, среди папок. Означающими страшную занятость. Он был как на ладони, и постепенно взгляд Федора Ивановича принял то особенное выражение благосклонного холода, которое хорошо передано Тицианом.

Не дождавшись приглашения, он молча сел в кресло. Пальцы Спартака Петровича опять потянулись к нему.

— Где? С луны ты, штоль, свалился? Бумага где?

— Бумага здесь, — сказал Федор Иванович и, привстав, неторопливо полез в задний карман брюк. При этом не сводил глаз с сидевшего перед ним человека.

— Слушай… — через минуту сказал тот, показав веселые маленькие глаза табачного цвета. — Тебе не кажется, что ты отнимаешь время? У начальства…

— Я думал, вы очень заняты своей папкой.

Федор Иванович, наконец, достал жесткий конверт. Начал шевелить в нем документы. Рука Спартака Петровича опять протянулась к нему, задвигала пальцами.

— Давай скорей, мне надоела эта канитель.

— Я что-то здесь не нахожу…

— Голову мне морочить приехал? — веселые глазки расширились и побелели.

— Все уже сдано вам в позапрошлом году. Если вы о соавторстве, то я не разрешил Василию Степановичу, хотя он настаивал…

— Постойте… Какое соавторство? — холодный и прямой взгляд в упор.

— Василий Степанович еще кого-то хотел… подключить, — Федор Иванович с независимой благосклонностью взглянул на него. И, опустив руку на стол, мягко прихлопнул: — Я не разрешил… И не он должен ставить коньяк вам, — тут он первый раз в жизни сознательно состроил свою приветливую, располагающую улыбку. — А вы должны ставить мне. Если хотите…

— А вы кто?

— Автор.

— Ну и что?

— Вот и все. Никакого соавторства. При такой постановке…

— Что вы мне соавторство какое-то тычете? Высылайте семена и ждите результатов. Все? Можно было и не приезжать…

— Мы уже выслали и полтора года ждем. А там и не приступали. Год потерян.

— Еще подождите. Не вы одни. Высылайте семена…

— Опять съедят!

— Вас это приводит в ужас?

— Этот факт, Спартак Петрович, не может не привести в ужас. Если автор настоящий…

— На то он и автор!

— Если он не соавтор, Спартак Петрович. Куда вам в соавторы, вы же равнодушны к судьбе сорта. Не знаете, как сорт получен.

— А зачем мне знать? Однако что это за разговоры такие?..

— А то, что это чистый формально-генетический картофель. Вейсманистско-морганистский. Слышали такое?

— А что мне твой вейсманистско… как ты его там… Жарить его можно?

— С этим сортом свяжись — значит, и к ответу будь готов. Лучше отступиться, Спартак Петрович.

— С кем-то ты меня путаешь, малый… Товарищ автор. Почему у вас в пропуске написано Дежкин?

— Это моя вторая фамилия. Научные труды я подписываю как Стригалев.

Человек за столом гуще побагровел, глаза у него опять стали белыми. Протянув руку назад, взял бутылку и отпил из нее. Пока пил, белизна в глазах пропала. Поразмыслил и улыбнулся.