— Ха-ха-ха-ха. Не шутите, тектиф Коннор.

— Откуда мне знать, сколько стоит эта информация, пока я не выяснила, что тебе известно, Дункан?

— Как я могу сказать вам без оплаты, тектиф Коннор?

— Ох, Дункан, Дункан. — Петра открыла свою сумочку и извлекла оттуда двадцатку.

Строуб схватил банкноту, сунул в карман и, прищурившись, посмотрел на фото.

— Должно быть несколько дней назад.

— Ты уже говорил мне это. Когда точно? И где?

— Когда точно… три дня назад. Может, три… а может, и два… может, три.

— Так сколько же, Дункан?

— Ух ты, черт… Время, оно, знаете… Иногда оно… — Строуб захихикал.

Два сильно отличается от трех. Эрну Мерфи убили три дня назад. Два означало бы, что достоверность информации Строуба равна нулю.

— Так два или три, выбери что-нибудь одно.

— Я сказал бы, три.

— Где ты видел ее, Дункан?

— Околь Бронсона, Риджуэй. Где-татама, понимаете?

Не так далеко от места, где обнаружили тело Эрны. Петра искоса посмотрела на Строуба — тощая фигура, мешки под глазами, морщины. Парню оставалось жить… сколько? Лет пять?

Строуб беспокойно заерзал под ее пристальным взглядом, покачался на пятках, пригладил волосы. Жест чисто девичий, но в парне не было ничего женского. Он жертва, превратившаяся в хищника. Петра не хотела бы встретиться с ним на темной безлюдной улице.

— В котором часу это было?

— Поздна. — Снова хихиканье. — Или рано, это как посмотреть.

— В котором часу?

— Два, три, четыре. — Утра?

Строуб посмотрел на Петру, пораженный глупостью вопроса. — Да.

— Что ты там делал, Дункан?

— Ошивался.

— Ошивался с кем?

— Ни с кем.

— Ошивался совсем один?

— Привет. Никада не знаш, где может образоваться хорошая компания.

До той части Голливуда, которая находилась рядом с Бронсо-ном, от Госпитального ряда в Сансет было рукой подать. Очень удобное место для того, чтобы раздобыть наркотик у кого-нибудь из коррумпированных врачей, медицинских сестер или фармацевтов, а потом вернуться на бульвар и сбыть его. И это было нечто большее, чем догадка. Петра знала, что в прошлом году отдел по борьбе с наркотиками арестовал хирурга-резидента, занимавшегося оптовой торговлей. Идиот изучает что-нибудь очень тщательно и заходит весьма далеко только для того, чтобы потом потерпеть полный крах.

— Похоже, ты немножко приторговывал. — Строуб сразу понял, что она имеет в виду, и осклабился. Его десны были покрыты чем-то зеленым. О Боже! — Скажи мне точно, что ты видел.

— Она чокнутая, да?

— Была.

— Да-да-да. Вот что я видел: чокнутую, которая вела себя как чокнутая, разговаривая сама с собой. Как и любая друга чокнутая. Потом ее подобрали в автомобиль. Хахаль.

— Ты хочешь сказать, что она занималась проституцией?

— Чем еще занимаются суки по ночам, когда ходят туда и обратно? — Строуб засмеялся. — Так что, он пришил ее? У нас появился Джек Потрошитель или кто-то вроде него?

— Тебя все это забавляет, Дункан?

— А что, смеяться не грешно, когда тебе смешно.

— Ты точно знаешь, что она занималась проституцией?

— Ну… конечно. Почему нет?

— Ты говоришь «конечно» и тут же добавляешь: «Почему нет?»

— Мне что, опять нужно выбирать?

— Перестань молоть чепуху, Дункан. Скажи, что знаешь точно, и получишь еще одну двадцатку. Если же будешь продолжать в том же духе, я отберу первую банкноту и отведу тебя в полицию.

— Эй! — Строуб испугался, и Петра догадалась, что спасла его от какой-то неприятности с темпераментным торговцем фалафелями.

Глаза Строуба забегали, а тощая фигурка напряглась. Он явно присматривал путь к отступлению.

Или планировал что-то вроде нападения?

Потом Строуб бросил взгляд на сумочку Петры.

Револьвер был внутри, сверху, а наручники висели у нее на поясе.

Не такой же он дурак.

— Эх, Дункан, Дункан! — Петра, улыбнувшись, заломила ему руки за спину и надела на него наручники.

— Ой, тектиф!

Быстро обыскав Строуба, она нашла полупустую смятую пачку сигарет «Сейлем», мешочек пилюль и капсул, а также ржавый карманный нож. — Наркоман заверещал как ребенок.

Петра затолкнула Строуба на заднее сиденье своей машины, бросила наркотики в сточную решетку, положила в карман нож и села на переднее сиденье.

Из глаз парня закапали слезы.

— Я правда очень сожалею, тектиф Коннор, — заскулил он. — Я и не думал морочить вам голову, я просто хочу есть, и все, что мне нужно, это бутемброт.

— Бизнес не так хорош?

Строуб смотрел на сточную решетку.

— Нет, больше не так хорош.

— Послушай, у меня нет времени на эти игры. Скажи мне точно, что тебе известно об Эрне Мерфи и что ты видел три дня назад.