считал кровяные шарики по поручению "Утехи манвяков".

Много раз Эндрью испытывал желание встретиться с Фредди Хемсоном, и часто доходило уже до того, что он брался за телефонную книжку, но всякий раз его удерживало сознание, что он попрежнему неудачник (или, как он выражался про себя, "не устроен как следует"). Фредди жил все там же, на улице Королевы Анны, но уже в другом доме. Эндрью чаще и чаще ловил себя на мыслях о том, как живет Фредди, вспоминал старые приключения студенческих лет и, наконец, вдруг почувствовал, что искушение слишком сильно- Он позвонил Хемсону.

– Ты, верно, совсем обо мн& забыл,- ворчливо сказал он в телефонную трубку, наполовину готовый к тому, что его сейчас отчитают.- Это говорит Мэнсон, Эндрью Мэнсон. Я практикую в Педдингтоне.

– Мэнсон! Забыть о тебе! Ах ты, старая лошадь!
– Фредди у другого конца провода был в явно лирическом настроении.- Боже мой, дружище, почему ты мне все время не звонил?

– Видишь ли... просто мы все устраивались.-Эндрью улыбнулся в трубку, согретый дружескими излияниями Фредди.-А до того, когда я служил в комитете, мы носились по всей Англии. Я ведь женат, ты знаешь?

– И я тоже. Послушай, старина, нам нужно с тобой опять встретиться! И поскорее! Нет, просто не верится...

ты здесь, в Лондоне! Чудесно! Где моя записная книжка?.. Послушай, ну вот, хотя бы в следующий четверг вы можете прийти к нам обедать? Да? Ну, великолепно!

Значит, пока до свиданья, я скажу жене, чтобы она написала твоей пару строк.

Кристин не выразила никакого энтузиазма, когда он сообщил ей о приглашении.

– Иди ты один, Эндрью,- предложила она, помолчав.

– Глупости! Фредди хочет, чтобы ты познакомилась с его женой. Я знаю, он тебе не очень нравится, но там будут и другие,- наверное, врачи. Наши дела могут принять новый оборот, дорогая. Потом мы давно не развлекались... Он сказал "в черном галстуке"... Вот хороши, что я купил тогда смокинг для обеда на Ньюкаслском руднике!

Но как же ты, Крис? Тебе бы нужно какое-нибудь выходное платье.

– Мне бы нужно новую газовую плиту,- ответила Кристин немного сердито. Последние недели сильно сказались на ней. Она утратила часть той свежести, которая всегда составляла ее главное очарование. И порой, как, например, в эту минуту, в ее отрывистых репликах звучало изнеможение.

Но в четверг вечером, когда они отправились на улицу Королевы Анны, Эндрью не мог не признать, что она была удивительно мила в белом платье, купленном когда-то но случаю того же званого обеда в Ньюкасле, но слегка переделанном, так что оно выглядело новее и наряднее. Причесана она была тоже по-новому: черные волосы гладко обрамляли бледный лоб. Эндрью заметил все это, пока она завязывала ему галстук, хотел ей сказать, как она мила сегодня, но забыл, испугавшись вдруг, что они опоздают.

Они не только не опоздали, но пришли рано, так рано, что прошло три неловких минуты, раньше чем Фредди весело вышел к ним, протягивая обе руки, извиняясь и здороваясь - все сразу,' объясняя, что он только что вернулся из больницы, что жена через секунду сойдет вниз, предлагая выпить чего-нибудь, хлопая Эндрью по спине, прося их садиться. Фредди растолстел. Розовый валик жира на затылке говорил о полнейшем благополучии, но его маленькие глазки все так же блестели, и ни один желтый напомаженный волосок не сдвинулся с места. Он был так вылощен, что, казалось, излучал блеск.

– Честное слово!
– Он поднял свой стакан.-Удивительно приятно видеть вас снова. Теперь мы должны встречаться постоянно. Как тебе нравится моя квартира, Эндрью? Ведь я же тебе говорил на обеде в Кардиффе (ну, и обед был! Ручаюсь, что сегодня меню будет удачнее!), говорил, что добьюсь того, чего хочу. Весь дом - мой, куплен вместе с землей в прошлом году. Не спрашивай, во сколько это мне обошлось!
– Он самодовольно поправил галстук.- Не стоит, конечно, об этом кричать, хотя бы у меня дела и шли хорошо. Но тебе-то можно это знать, старик.

Обстановка была бесспорно богатая: модная и паряд"

пая мебель, глубокий камин, маленький концертный рояль, на котором в большой белой вазе стояли сделанные из перламутра цветы магнолии. Эндрью только что собирался выразить свое восхищение, когда вошла миссис Хемсон, высокая, холодно-сдержанная, с темными волосами, разделенными прямым пробором, в туалете совершенно иного стиля, чем платье Кристин.

– А вот и ты, дорогая,- нежно, даже почтительно приветствовал ее Фредди и стремглав бросился к столу, чтобы налить и подать ей стакан хереса. Она не успела небрежно отстранить стакан, как доложили о приходе новых гостей-мистера и миссис Айвори и доктора Поля Дидмена с женой. Последовало представление гостей друг другу, шумный разговор со смехом между четой Айвори, Дидменами и Хемсонами. Затем - весьма во-время - гостей пригласили в столовую.

Стол был убран богато и с большим вкусом. Столовый сервиз и канделябры представляли собой точную копию тех, которые Эндрью видел в витрине Лэбина и Бенна, знаменитых ювелиров на Рнджеит-стрит. Блюда были приготовлены так, что нельзя было понять, мясо это или рыба, но все замечательно вкусно. Пили шампанское. После двух бокалов Эндрью ободрился. Он заговорил с миссис Айвори, сидевшей по левую руку от него, стройной дамой в черном, с невероятным количеством украшений и большими выпуклыми голубыми глазами, которые она время от времени поднимала на Эндрью с почти младенческим выражением.