Шрифт:
Два колеса и рама! Остальное неважно!
– Валька, – тихо позвал он.
– Спать пошла она, – сказал из темноты Борис.
– Зачем она тебе? – заинтересовался Юрка.
– Спросить хотел…
– А чего? Может, мы знаем.
– Да нет.
Конечно, они, наверно, знают, далеко ли до Малого Торфяник. Но ведь Юрка спросит: "А зачем?" И надо будет объяснять. Объяснять одно за другим: про лесовоз, про велосипед, который нужен даже без педалей. И, значит, про теплоход.
А Вальке объяснять не надо. Валька понимает сразу.
– Конечно, – зашептал Борису Юрик. – Я же говорю: у них всегда свои тайны.
– Помолчи уж, – сказал Борис.
"Все равно достану велосипед, – подумал Алешка. – Теперь все равно достану".
Только все-таки было немного обидно, что сегодня он пропустил "Рахманинова".
Капитан скользнет прищуренным взглядом по берегу и не увидит у сосны мальчишку с велосипедом. Может быть, и ему, капитану, станет немножко грустно и беспокойно. Ведь он привык видеть на обрыве маленькую фигурку велосипедиста. Капитан уберет руку с сигнала, раздраженно передвинет в угол рта мундштук и скажет помощнику:
– Не знаю, но как-то не так начинается этот рейс…
Они не посмотрят назад, но друг друга поймут.
– Да, – скажет помощник. – Вроде бы все в порядке, а что-то не так…
Может, и в самом деле это было?
И, утешив себя этой мыслью, Алешка заснул.
1963 г.
ЛЬВЫ ПРИХОДЯТ НА ДОРОГУ
За домом, где нет асфальта и много травы, стоит рассохшийся стол для пинг-понга. На столе Мишка и Владик мастерят из газеты змей. Мишка мажет клеем дранку и в то же время прислушивается. Сухие удары доносятся от забора: чак… чак… Это Мишкин младший брат с завидной ловкостью всаживает в доски самодельный кинжал.
Ему шесть лет. Его зовут Сега. Вообще-то его надо было звать Сергеем или Сережкой, но вышло не так. Мишка хоть и перешел в четвертый класс, а не умеет выговаривать букву "р". Говорит, что в языке у него что-то не так устроено. Бывает… Вот и брата он пробовал звать Серьгой, а не получилось. Ну и пусть Сега так Сега. Это даже проще. Так его и другие стали называть.
Сега нарисовал на заборе чудовище: не то кита, не то бронепоезд с глазами. И тренируется. Кинжал у него сделан из обломка кухонного ножа. Опасно? Попробуйте отобрать. Мишка, например, уже пробовал.
Стук у забора вдруг прервался. Мишка нервно вздрагивает и оборачивается:
– Сега, ты здесь?
Из травы, где Сега ищет свое оружие, доносится ответ:
– Здесь пока…
Мишке очень даже понятно это "пока".
– У, м-мог-гда! – Это сказано с содроганием.
"Морда" поднимается из травы. И надо сказать, она симпатичная. Чуть лохматая, но зато глаза – как синие лампочки, и ресницы длиннющие.
– А чего ты… ругаешься?
Сега смотрит открыто, говорит удивленно и немного обиженно. И чуть-чуть нараспев. Только "р" он произносит резко и раскатисто. Наверно, все-таки назло Мишке.
– Посмей только смыться, – говорит Мишка.
Младшие братья обычно таскаются за старшими по пятам. Мешаются, канючат, лезут не в свои дела. А бывает наоборот. Реже, но бывает. Сега по пятам не таскается, на Мишкины дела ему плевать. Своих много. Но Мишке от этого не легче.
У Сеги гнусная привычка: уйдет куда-нибудь, и не дозовешься, хоть лопни. И не найдешь. Мама в панику: ребенок попал под машину, ребенок заблудился, ребенок свалился в колодец! Ребенок явится часа через четыре, глянет из под ресниц синими глазами… В общем, все ему сходит с рук из-за этих невинных глаз. А Мишке не сходит. Он старший, он следить обязан…
– Сега, где ты? Владька, он смылся! У, мог-гда!
Лес подходит к самому поселку. Сосны качают вершинами у окон четвертого этажа. И в комнатах, на стенах, лохматые тени машут большими ладонями.
Сосны тянутся вдоль домов узкой полосой. За соснами такой же полосой протянулся березняк, светлый и невысокий. А за ним начинается настоящий лес, и никто не знает, где у него конец. Ребята не бывали дальше просеки, на которой стоят мачты высоковольтной линии.
В этот бесконечный лес чаще всего и уходит Сега.
Ему нравится, как шумят деревья. Шум этот ровный и негромкий, он будто плывет издалека и снова уплывает вдаль, и сосны провожают его медленным качанием. Их очень много – прямых тонких сосен с золотистой корой. В просветах среди ближних стволов видны дальние деревья, а за ними совсем далекие, а за теми еще… И нет кругом ничего, кроме сосен, травы и солнца, которое пробивается сквозь высокую лесную крышу, сплетенную из веток.
Можно идти, идти и где-нибудь лечь в траву. Лес, громадный и добрый, обступает Сегу, опрокидывает над ним темно-зеленые вершины и темно-синее небо. Шумит лес… И тогда уже не хочется всаживать в заборы кинжал, строить плотину у водопроводной колонки или запрягать в тачку соседского петуха Яшку. Все это не нужно в лесу…