Шрифт:
— Благодарю тебя, отец, — просто сказала Клеа и удалилась быстрыми шагами.
Серапион с любовью посмотрел ей вслед, потом взял две деревянные дощечки, облитые воском, и металлической острой палочкой начертил коротенькое письмо своему брату и более длинное — римлянину. В письме говорилось следующее:
«Серапион, отшельник Сераписа, Публию Корнелию Сципиону Назике, римлянину.
Серапион шлет привет Публию Сципиону и сообщает ему, что Ирена, младшая сестра носительницы кружек Клеа, исчезла из храма, увлеченная, как подозревает Серапион, вероломством известного эпистолографа Эвлеуса, действовавшего, по-видимому, по приказу царя Птолемея Эвергета. Постарайся узнать, где находится Ирена. Спаси ее, если можешь, от соблазнителей и приведи обратно в храм или помести в Мемфисе у моей сестры Левкиппы, супруги начальника гавани Гиппарха, живущего в таможенном доме. Да защитит тебя и твое дело Серапис!»
Когда Клеа пришла к отшельнику, оба письма были окончены.
Девушка спрятала их на груди в складках одежды, серьезно и сдержанно простилась со своим другом, а Серапион с влажными глазами гладил ее по голове, благословил и надел ей на шею спасительный амулет, который носила его мать. Амулет этот представлял собою глаз черного хрусталя с молитвенной надписью.
Не медля, Клеа пошла к воротам храма, запертым по приказанию верховного жреца.
Сторож, отец больного Фило, сидел на каменной скамье у ворот.
Клеа дружески попросила открыть ей ворота, но озабоченный привратник не соглашался исполнить ее просьбу, ссылаясь на строгий приказ Асклепиодора, и сообщил ей, что три часа тому назад знатный римлянин хотел проникнуть в храм, но не был впущен по настоятельному приказанию верховного жреца. Римлянин спрашивал также о ней и обещался завтра прийти опять.
Кровь бросилась в голову Клеа при этом известии.
Значит, Публий так же думал о ней, как она о нем? Может быть, Серапион верно угадал?
«Стрела Эроса» — эти слова отшельника опять всплыли в памяти и наполнили все ее существо в одно и то же время страхом и блаженством, но только на одно мгновение, потом вновь охватило ее недовольство своей слабостью, и она со страхом упрекала себя, что сама идет отыскивать дерзкого юношу.
Снова ею овладел ужас, и если бы теперь она вернулась, то даже ее внутреннее сознание не могло бы обвинять ее, потому что ворота храма были закрыты и ни для кого невозможно было их открыть.
На одну минуту возможность вернуться соблазнила ее, однако мысль об Ирене снова утвердила ее решение, и, приблизившись к привратнику, девушка решительно сказала:
— Открой мне ворота без колебаний; ты знаешь, я не делаю и не требую ничего предосудительного. Прошу тебя, отодвинь засов.
Человек, которому Клеа оказала столько добра, еще сегодня слышавший от великого врача Имхотепа, что эта девушка была добрым гением его дома, нерешительно и неохотно исполнил ее требование.
Тяжелый засов отодвинулся, бронзовая дверь открылась, девушка вышла на улицу, набросила темное покрывало на голову и отправилась в путь.
XVII
От греческого храма Сераписа пролегала мощеная улица, украшенная по обеим сторонам сфинксами. Она вела к выдолбленным в скалах склепам Аписа [83] и к храмовым постройкам и святилищам. В последних чтили умершего быка Аписа, которому при жизни воздавались божеские почести в Мемфисе, в храме бога Пта. В этом храме помещался Апис при жизни. После смерти ему устраивались роскошные похороны, его чтили как восставшего Пта и как изображение души Осириса. Осирис же служил эмблемой вечно обновляющей силы, через которую все умершее и исчезнувшее — человек, растение, небесные тела — возрождается к новой жизни.
83
Живым воплощением Аписа является черный бык с белым пятном на лбу. В VII-VI веках до н. э. для содержания быков-Аписов в Мемфисе невдалеке от храма Пта был построен специальный Апейон. Смерть быкаАписа считалась большим несчастьем и вызывала всенародный траур. Умершего Аписа бальзамировали и хоронили по особому ритуалу в специальном склепе Серапеуме около Мемфиса. Избрание нового священного быка отмечалось народным праздником.\\ Апис был связан с культом мертвых — способствовал увеличению жертв, приносившихся умершим — и потому был близок к Осирису (считался быком Осириса). При Птолемеях произошло окончательное слияние Аписа и Осириса в едином божестве Сераписе.
Наряду с Сераписом почитался Осирис-Сокар [84] , бог превращений, то есть таких существований, которые исчезали на время до нового воплощения в других сущностях и в другом обличье. Уже в древние времена египетские жрецы воздвигали храмы над могилами священных быков. Но также и греческие жрецы Сераписа, переселившиеся в Мемфис, охотно, по примеру правителей, приносили жертву Осирису-Апису, который не только по имени, но и по своему внутреннему значению был близок к Серапису. Почитание этого бога вывезли из Азии в Нильскую долину Птолемеи. Цель их была — дать своим эллинским и египетским подданным одного бога, на алтарях которого сливались бы их общие молитвы.
84
Осирис-Сокар. Сокар (Сохар) — в египетской мифологии бог плодородия и покровитель мертвых. Центр его культа — Мемфис. Изображался в виде сокола, отождествлялся сПта (Птах-Сокар) и Осирисом (ОсирисСокар). Впоследствии культ Осириса оттеснил в Мемфисе почитание Сокара. Праздник Сокара в птолемеевский период связывали с поворотом солнца к весне.
Перед святилищем в греческом стиле, расположенном недалеко от египетского храма с каменными изваяниями быков, совершалось служение Апису, преобразившемуся в Осириса.
Греческий храм Сераписа, в котором служили носительницы кружек, был связан с египетским храмом Осириса-Аписа красивой улицей процессий. По этой дороге и шла Клеа.
В Мемфис вела еще другая, более короткая дорога. Но Клеа выбрала эту потому, что высокие песчаные холмы по сторонам улицы скрывали девушку от глаз обитателей храма.