Обе фигуры как будто бы засмеялись. Как будто бы… Потому что у них не было лиц, – только низко надвинутые капюшоны, под которыми таился непроглядный мрак. Узнать можно было одного Артура, поникшего, безвольного и сломленного. Глядя на друга, Сергей понял что-то важное, то, чего он раньше не осознавал. Оказывается, умереть, – это далеко не самое страшное. Вот такая полная зависимость, потеря достоинства и чести, раздавленность, какую демонстрировал Корнилин, неизмеримо хуже! Лучше уж лишиться тела, но остаться самим собой, чем так пресмыкаться, молить о пощаде и быть готовым на что угодно… Бедный, бедный Артур! Ему и в самом деле не повезло! Он даже не пустота, он…

Подходящего определения в словарном запасе Горского не нашлось. Ему захотелось повлиять на Корнилина, встряхнуть его.

– Артур! – позвал Горский, не надеясь, впрочем, что Корнилин его услышит. Ведь он отныне только дух, лишенный всех земных признаков.

Но художник вздрогнул и поднял на Сергея полные тоски и страха глаза. В них блеснуло еще что-то, – стыд! Стыд, что друг увидел его в таком ужасном состоянии, в таком жалком положении. Жгучий, невыносимый стыд! Это было уже кое-что. Горский ощутил чувства Артура как свои собственные, как если бы его кто-нибудь увидел в подобных же обстоятельствах, бессильным и ничтожным. Боль и ненависть смешались в его сердце, которое, судя по всему, давно перестало биться, но продолжало страдать.

– Артур, где мы? – спросил он уже мягче, с нотками сочувствия в голосе. – Что от нас хотят? Как ты здесь оказался? Тоже упал в подземелье?

Корнилин вздохнул, встрепенулся и собрался было сказать…но тоненькая фигурка вытянула изящную ручку и крепко зажала художнику рот.

Откуда ни возьмись, появился Азарий, в черных рыцарских одеждах. Тяжелый меч волочился за ним по полу, царапая камень; темный, как ночь, плащ развевался за плечами, хотя ветра как будто не было.

– Его душа, – рыцарь показал на Корнилина, – пребудет в вечных муках! Навсегда закроются за нею двери Ада, а черные стражи пометят ее Знаком Вечного Заточения! Она будет навеки проклята и никогда не спасется!

Под мрачными сводами подземелья раздался странный и зловещий ритм, словно невидимый шаман стучал в свой ритуальный бубен… Рыцарь де Альвейр, вассал Розы, начал однообразные круговые движения влево, закручивая и раскручивая причудливые спирали шаманского танца. Этот дикий контраст – первобытного танца и рыцарского одеяния времен доброй старой Англии или средневековой Франции, – особенно неприятно поразил Горского. Черные перья на шлеме Азария колыхались в такт надоедливому ритму, от которого начало ломить в висках, и… непреодолимый сон навалился на Сергея, подобно глыбе гранита на месте последнего успокоения славного воина.

– Никогда-а-а… – гулко раздавалось под мрачными темными сводами, с которых капала вода. – Никогда-а-а…

Сергею, который очнулся от наваждения, стало так жутко, как будто это его, а не Артура ожидает вечное проклятие и плен.

– Быть несвободным, – что может быть хуже? – подумал он. – Наверное, «они» предложат мне душу Корнилина в обмен на Тайну. Может, рассказать? Ничто в мире не стоит гибели духа, пусть даже и униженного…

– Никогда-а-а… – повторяло эхо подземелья страшное слово, произнесенное черным рыцарем.

Что-то заскрипело, завизжало, заблеяло, загрохотало, и… нестерпимый свет ударил в глаза Горскому, который задохнулся от неожиданности. Разве у него все еще есть глаза, и он все еще дышит? Яркий свет ослепил его, лишил на мгновение сознания. Что это? Преисподняя разверзлась перед ним, или райские врата?

Все исчезло, – шаманские ритмы, черный рыцарь Азарий, безликие фигуры в капюшонах, жалкий, плачущий Артур Корнилин, – все. Осталось только подземелье, которое теперь, благодаря свету, Горский смог рассмотреть как следует. Ничего особенного: грязный каменный пол, мокрые своды, осыпавшаяся земля, дырка вверху, откуда льется холодный солнечный свет… Громкое блеяние привлекло внимание Сергея, – на полу, прямо на куче земли и камней возился козленок, светленький, с маленькими рожками.

– Так я все еще жив! – догадался Горский, – Раз я вижу и слышу этого козленка, значит…

Он приподнял голову и осмотрел себя. Тело как тело, даже не сильно худое; флорентийский медальон на месте, согревает грудь. Сергей попытался встать, и это у него почти получилось. Ноги слушались плохо, потому что он долго лежал неподвижно. Ударившись затылком о пол, он, по-видимому, потерял сознание, потом начались бредовые видения, галлюцинации, разные фантазии… Такое бывает. Может, у него сотрясение мозга или еще что посерьезнее! Все, происходившее с ним в подземелье, это последствия падения и травмы головы.

Козленок, наконец, очухался и подошел к Горскому, трогая его мягкой теплой мордочкой.

– Как ты сюда попал? – поинтересовался Сергей, и вдруг понял, что козленок провалился в подземелье случайно, и что теперь они оба смогут выбраться наружу, через ту дырку, которую он проделал при падении. Именно через нее льется свет, и через нее они выберутся наверх, к солнцу и жизни.

Сверху опять посыпалась земля, раздались громкие крики.

– Это пастух ищет козленка! – понял Сергей, и его сердце радостно забилось.