Я обернулся и посмотрел назад – не преследует ли нас группа захвата, усиленная танковым батальоном?

– Ты чем-то озабочен? – спросила Эльза, не отрывая от меня своих лукавых глаз. – А где твой пистолет?

Не знаю, что подумал обо мне водитель, но скорость такси заметно возросла. Мы неслись по извилистой дороге над морем, и на каждом повороте шины издавали пронзительный визг.

– Я его утопил, – ответил я. – Купался, а он из плавок – бульк! – и выпал.

– Значит, обычно ты носишь пистолет в плавках?

– Нет, только когда купаюсь или загораю.

– Но это же неудобно.

– Зато какими восторженными глазами на меня смотрят девушки!

Эльза чуть склонила голову и улыбнулась. В женщине, если она следователь, да еще и красивая, есть что-то сатанинское. Я почувствовал, что стремительно попадаю во власть ее обаяния. Черт возьми, кто кого везет на такси, и кто кому навязывает свою волю?!

– Тебе идет быть небритым, – сказала Эльза и провела рукой по моей щеке. – Надеюсь, Ирина тебе об этом говорила?

– Ирина? – зачем-то переспросил я, словно не понял, о ком идет речь.

– Ладно, не надо придумывать, что вы с ней давно расстались и ты не знаешь, где она сейчас, – остановила меня Эльза. – Я вовсе не хочу, чтобы ты брал грех на душу. Говори мне то, что сам посчитаешь нужным.

Вот тебе и обаятельная улыбка следователя! Не прошло и двух минут, как мы с ней встретились, а она уже выяснила, где мой пистолет, не преминула заметить мою четырехдневную щетину (то есть в курсе, что я живу черт знает где и не могу даже побриться!) и дала понять, что прекрасно знает, что Ирэн по-прежнему со мной. Я почувствовал себя так, словно находился сейчас не в салоне такси, а в кабинете Эльзы во время допроса. Не она, а я был в ее власти.

– Эльза, я не тот человек, которого вы разыскиваете, – сказал я.

Она не изменилась в лице, глядя на меня то ли с иронией, то ли с усталым скептицизмом, как смотрят на фокусника, который пытается удивить каким-то старым и банальным фокусом с порванной бумажкой.

– Я занимаюсь частным сыском, – продолжал я. – Вот уже несколько дней я пытаюсь выйти на след человека, который бросает на меня тень и пытается убить. Расследование идет тяжело, потому что я постоянно вынужден скрываться от милиции. Мы с вами делаем одно и то же дело, но находимся по разные стороны баррикады. И потому я хочу вам сказать: если вы по-прежнему подозреваете меня, то ваше расследование идет по ложному пути. Вы зря теряете драгоценное время, чем невольно помогаете преступнику замести следы и подготовить очередное убийство.

После такой проникновенной речи я вправе был рассчитывать на готовность следователя выслушать меня и постараться понять. Но Эльза, ничуть не изменившись в лице, неожиданно спросила:

– А как же жареная хамачи, она же лакдера-желтохвост?

Зачем этот прежний дурашливый тон? Я хотел вызвать ее на серьезный разговор, и Эльза не могла этого не понимать, но почему-то продолжала закрываться улыбочкой. Это нервировало и волновало меня. Ее показное безразличие к моим словам могло означать то, что она не верила в мою честность и не нуждалась в моих попытках оправдать себя. В таком случае наша встреча была бессмысленна. Но почему Эльза согласилась на нее? Зачем она тянет время, демонстрируя совершенное спокойствие и неторопливость?

Я не сдержался и еще раз посмотрел назад. За нами, не отставая и не приближаясь, ехала черная «Волга».

– Сворачивай направо! – наобум сказал я водителю.

Тот, даже не притормозив, круто вывернул руль. Такси, едва не налетев на бордюр, юркнуло в узкий проулок. Эльза не удержалась, повалилась на меня и достаточно ощутимо ударила меня темечком по носу. «Волга» не свернула и не притормозила. Я успел увидеть, как она, сверкнув аспидным боком, проскочила мимо проулка.

– По-моему, тебе кажется, что за нами кто-то следит, – сказала Эльза, медленно отстраняясь от меня и поправляя прическу. – А вообще, мы далеко едем?

Я не знал, что ей сказать. Если она была намерена играть со мной в том же духе, то наше общение теряло смысл и никакое кафе уже не было нужно.

– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил я.

– А разве ты меня о чем-то спрашивал?

– Вы считаете, что я убил Тосю? Что я убил Фатьянова?

Вот, кажется, мои слова добрались до ее души. Улыбка сошла с ее губ. Эльза опустила глаза и озабоченно взглянула на мое плечо. Сейчас она что-то скажет. Если «нет», то впервые за последние дни я вздохну свободно и начну воспринимать следователя как своего коллегу. Если «да», то сделаю попытку разубедить ее.

– Какая неудача, – пробормотала она, не сводя взгляда с моего плеча. – Кажется, я выпачкала твою рубашку в губной помаде.

Я чуть не взвыл от досады!

– Остановись! – крикнул я водителю.

Машина резко притормозила и вильнула к обочине. Эльза вдруг рассмеялась.

– Сколько энергии, чувств, эмоций! – сказала она с восхищением, прожигая меня своими лукавыми глазами. – Все твои беды, Кирилл, не от того, что тебя преследует милиция. А от того, что у тебя слишком горячая голова. Тебе надо быть артистом. Или исполнителем ирландского танца. Или политиком. Но только не следователем. Ты занимаешься не своим делом.