На следующий день гравитационная буря разыгралась еще сильнее, и спутники БКАЕВ докладывали только о спорадическом появлении кораблей Лиги в окрестностях Триады. Брим почти все время ходил из угла в угол и пытался разузнать новости из Флюванны — по большей части безуспешно. Даже Барбюс — человек иногда преступно хорошо информированный — только репу чесал.

— То ли это все так секретно, как я даже и не видал никогда, — объяснил он Бриму, — то ли — прошу у капитана прощения — эти задницы в Адмиралтействе еще сами не решили, что делать. — Он покачал головой и заглянул в глаза Бриму. — У меня… это… есть… как бы это сказать… роман на Флюванне. Если вы помните, сэр, я там… э-э… сблизился с одной дамой. Шеф-сержант Тутти — личный шофер главной наложницы Набоба Реддисмы. Я хочу, чтобы вы знали, сэр; я делаю все, чтобы разузнать, что там происходит.

Брим улыбнулся и положил руку на рукав массивного сержанта.

— Значит, вполне безопасно предположить, что вы знаете насчет ребенка, — сказал он. Барбюс заалел и уставился на ботинки.

— Ребенок и мать чувствовали себя отлично еще в конце той недели, — заверил он. — Это нападение Ла-Карна с облачниками всех застало врасплох. Иначе я бы никогда не дал дамам попасть в подобную переделку.

— Спасибо, — ответил Брим. — Просто не знаю, что еще можно сказать.

— В «спасибо» нет необходимости, капитан. Мы с вами друг о друге печемся уже много лет. И отлично получается.

— Наилучшим образом, — сказал Брим совершенно искренне.

И в этот момент из-за угла высунулась голова посыльного.

— Капитан Брим! — обратился он к старшему по званию. — Прошу прощения, что помешал, но у меня совершенно секретная депеша для вас лично непосредственно из Императорского Дворца.

— Лично для меня? — переспросил Брим, подняв бровь.

— Да, сэр!

— Я подожду снаружи, если я буду нужен, капитан, — доложился Барбюс, передавая Бриму сообщение и выталкивая посыльного перед собой.

Сев за стол, Брим слегка коснулся правым указательным пальцем Печати Имперской Канцелярии и убрал палец. Не прошло и тика, как печать закончила опознание рисунка и испарилась облачком дыма без запаха. В конверте был лист светло-голубого пластика с выгравированной золотом личной печатью Императора.

Читая эти слова, Брим ощутил волну облегчения, будто на него обрушился водопад холодной воды среди пустыни.

«Мы сочли, что вам будет интересно это знать», — повторял он снова и снова, пока не…

— Барбюс! — заорал он. — Вы еще тут? Барбюс сунул голову в кабинет.

— Я, капитан, — сказал он с очень серьезным лицом. — Я вот… только что мне тоже сообщили…

— Ваше сообщение подождет, — прервал его Брим, подняв руку. — А мое — нет! Зайдите и закройте дверь.

— Есть, капитан! — ответил Барбюс с заинтересованным выражением лица. Он вошел и тихо прикрыл за собой дверь.

— Сядьте, — сказал Брим, указывая на единственное гостевое кресло, которой он допустил в свой кабинет.

Барбюс сел.

— Шеф, — сказал ему Брим, — можете мне поверить, что новости у меня хорошие.

— Да, сэр?

— И шеф Тутти, и Реддисма в безопасности. Больше я ничего не могу вам сказать, но это правда. Устраивает?

Барбюс улыбнулся и на миг позволил себе чуть расслабиться в кресле.

— Да, сэр, — сказал он. — И я вечно буду вам благодарен за то, что вы мне это сказали. Поверьте мне. Брим кивнул.

— Слава Вселенной, — шепнул он скорее сам себе, чем своему давнему товарищу по кораблю. Потом покачал головой и придал своему лицу менее эмоциональное выражение. — Извините, что перебил вас. Что вы хотели мне сообщить?

Барбюс покраснел.

— Я прошу прощения, капитан, в общем… то есть… мое сообщение гласит то же самое, только вот до меня дошло слово от… — он поджал губы и пожал плечами, — от, э-э, одного из моих источников, капитан. В общем, на случай, если ваш источник случайно не указал, капитан, шеф Тутти и госпожа Реддисма обе следуют на Аталанту. Их туда эвакуирует Император — вместе с двором, выходит.

Брим почувствовал, что заливается краской.

— Спасибо, шеф, И если говорить о благодарности…

— Вы никому не скажете, капитан? — перебил его Барбюс. — Это от одного из лучших моих источников.

— Шеф, — ответил Брим, улыбаясь вопреки своему смущению. — У меня на устах печать.

— Как и у меня, — сказал Барбюс. — Всегда. После, раздумывая, зачем Император решил сообщить ему об эвакуации Набоба с его двором, Брим нашел тысячу ответов — и ни одного. Наконец он с обычным карескрийским прагматизмом пожал плечами и решил не заглядывать в зубы дареному коню. На следующее утро он прибыл на планету для участия в совещании командиров эскадрилий в Адмиралтействе. Чудесное затишье в войне заставляло его чувствовать себя как в отпуске.