Под звуки безыскусной мелодии мы с трудом пробрались по тесным улицам, прилегающим к огромному, распластавшемуся на целый квартал приземистому зданию бело-оранжевого камня, настоятельно требовавшему ремонта. Гул над этим сооружением стоял такой, что вы рисковали не услышать находящегося рядом собеседника. Выяснилось, что сие – очередная городская достопримечательность, Каменный рынок. Есть еще Мясной, Зеленный, Блошиный, Конский и с полдюжины иных, не считая того, что сам город представляет из себя одно большое торжище, не умолкающее ни днем, ни ночью. Думаю, что в одиночку я бы непременно увязла в царящей повсюду пестрой круговерти, отмахиваясь от зазывал, содержателей уличных лотков и сонма нищебродов. Какие-то личности вкрадчивым шепотом предлагали мне совершить краткий визит в одно приличное место, намекая, что я буду разочарована… Последнему соблазнителю я так неудачно наступила на ногу, что он едва не оказался под колесами застрявшей в толчее повозки.

После этого я старательно держалась как можно ближе к Эллару – ему уступали дорогу даже в кипящей людской сумятице. Конечно, кто захочет связываться с мрачным одноглазым типом, вооруженным устрашающего вида двуручником и всем видом доказывающего: мол, при желании он может запросто скупить этот паршивый городок, только неохота тратить время и деньги на обзаведение сущей помойкой.

– Случаем, не твоим былым подвигам посвящается? – осведомилась я, уловив новый куплет и облегченно переведя дух – мы выбрались из рыночной толпы на относительно тихую улочку.

– Спроси при встрече у Аластора, он сочинял, – недовольно буркнул Рабириец.

– Великий протектор страдает тягой к рифмоплетству? – съехидничала я.

– Неодолимой, – Эллар огляделся, соображая, в какой части города мы находимся. – Аластор Кайлиени обожает жизнь в любых проявлениях, и песни у него такие же, как он сам и его любимый Шадизар.

– Интересно, что получится, ежели вы устроите состязание? – мелькнул и исчез образ: падающие золотые монеты, ослепительно-солнечные, завораживающие взгляд, и холодная серебристая сталь меча, лежащего на отрезе черного бархата.

– Разгромленная таверна, – без малейшей усмешки откликнулся Эллар. – Музыка, магия и неумеренные возлияния иногда приводят к самым внезапным последствиям…

Я понимающе кивнула и от души подпела финалу песни, долетевшему из распахнутых дверей трактира:

Переулок вильнул, уткнувшись в маленькую площадь, в углу которой упрямо пытались расцвести десяток чахлых кустиков акации. Они обступали некое сооружение с островерхой крышей, похожее на придорожное капище. Возле часовни наличествовал разглагольствующий проповедник и кучка внимательных слушателей.

Из любопытства я свернула к молельне: послушать, какие истины возглашаются в этом слегка сумасшедшем городе торговцев и мошенников, и узнать, кому из богов нашей земли принадлежит алтарь. Подобные сооружения мне незнакомы. Черный мрамор с голубоватыми прожилками, забранная решеткой ниша, в ней горит свеча, упрятанная в фонарь из алой слюды. Чье святилище? Может быть, покровителя Шадизара – Бела? Нет, я читала описания, храмы Обманщика выглядят по-иному, таких часовен ему не ставят…

Адепт неведомого учения – молодой, по виду чуть старше двадцати – повествовал с жаром, достаточным для обращения в свою веру любого закоренелого скептика. Последователи, трепеща, внимали. Какая-то девица приглушенно ахала.

– Братья мои и сестры возлюбленные! Нынче собрались вы здесь, объединенные невзгодами, нищие духом, сирые и утратившие веру, исполненные пустых мечтаний и взыскующие странного! Преданно взираете вы на меня, будто в лице моем узрите Защитника и Благодетеля, и посланца Бога Всеединого. Но вижу я в том не надежду и упование, но великую слабость и скорбь, ибо Учитель заповедовал иное. Нынче истинно говорю вам: не за мной идите по Пути, но свой Путь ищите, единственный. Слово мое – не поводырь вам во Тьме, но Свет, изгоняющий тени сомнения. Не во мне ищите Силу, но в сердце своем, ибо мне ведомо, что Ее там кладезь неиссякаемый! Вставшему на колени – легче пасть, преклонившему же колено светлей подняться…

– Кому они поклоняются? – я настойчиво затеребила Эллара за рукав. У меня появилось недвусмысленное подозрение, будто мне знакомы кое-какие изречения Посвященного. Я слышала их совсем недавно, от моего близкого знакомого, одноглазого мага с Полуденного Побережья.

Упомянутый маг прислушивался к горячей речи молодого жреца с непонятным выражением: слегка удивленным и одобрительным, время от времени слегка кивая.

– Некоему Астэйру, местному хранителю неудачников, – Рабириец сделал паузу и, наклонившись, заговорщицким шепотом добавил: – А вообще-то – мне. Только не смейся.

Смеяться я вовсе не собиралась, ибо потеряла дар речи. Потом очнулась и озадаченно потребовала разъяснений.

– Когда я появился в Шадизаре, мне нужно было как-то проявить себя, занять место в новом мире. На пару с одной сообразительной девушкой, Ильхой Нираель, я придумал новую религию и новое божество. Замысел вышел на редкость успешным, ибо в таком городе, как Шадизар, неудачников хватает с избытком. Из Ильхи получилась отличная проповедница. Талант, похоже, перешел по наследству. Мальчик, который сейчас покоряет толпу – ее старший сын, Кейро Сиверн, – Эллар попятился, увлекая меня за собой. – Идем, пока он меня не заметил. Начнутся расспросы, потащат в гости, а у нас дела. Если хочешь, я потом познакомлю тебя с госпожой Сиверн и ее семейством.