Шрифт:
Так как я писал ему, что приеду с вечерним скорым, то из его ответа я естественно заключил, что прием у госпожи Опояшиной именно вечером. Либо я переврал час прихода поезда, либо он прочел невнимательно - второе вероятнее. Весьма, весьма неудачно. А вы, значит, сын?
ТРОЩЕЙКИН:
Зять.
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
А, супруг этой милой дамы. Так-так. Я вижу, вы удивлены моим с братом сходством.
ТРОЩЕЙКИН:
Ну, знаете, меня сегодня ничто не может удивить. У меня крупные неприятности…
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
Да, все жалуются. Жили бы в деревне!
ТРОЩЕЙКИН:
Но, действительно, сходство любопытное.
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
Сегодня совершенно случайно я встретил одного остряка, которого не видел с юности: он когда-то выразился в том смысле, что меня и брата играет один и тот же актер, но брата хорошо, а меня худо.
ТРОЩЕЙКИН:
Вы как будто лысее.
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
Увы! Восковой кумпол, как говорится.
ТРОЩЕЙКИН:
Простите, что зеваю. Это чисто нервное.
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
Городская жизнь, ничего не поделаешь. Вот я - безвыездно торчу в своей благословенной глуши - что ж, уже лет десять. Газет не читаю, развожу кур с мохрами [7] , пропасть ребятишек, фруктовые деревья, жена - во! Приехал торговать трактор. Вы что, с моим братом хороши? Или только видели его у бель-мер [8] ?
ТРОЩЕЙКИН:
7
Развозку кур с мохрами — т. с. пышноперых кур.
8
Бель-мер.— Belle-mere (франц.) — теща или свекровь; мачеха.
Да. У бель - парастите па-пажалста…
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
Ради бога. Да… мы с ним не ахти как ладим. Я его давненько не видел, несколько лет, и признаться, мы разлукой не очень тяготимся. Но раз решил приехать - неудобно, знаете, - известил. Начинаю думать, что он просто хотел мне свинью подложить: этим ограничивается его понятие о скотоводстве.
ТРОЩЕЙКИН:
Да, это бывает… Я тоже мало смыслю…
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
Насколько я понял из его письма, госпожа Опояшина литераторша? Я, увы, не очень слежу за литературой!
ТРОЩЕЙКИН:
Ну, это литература такая, знаете… неуследимо бесследная. Ох-ха-а-а.
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
И она, видимо, тоже рисует.
ТРОЩЕЙКИН:
Нет-нет. Это моя мастерская.
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
А, значит, вы живописец! Интересно. Я сам немножко на зимнем досуге этим занимался. Да вот еще - оккультными науками развлекался одно время. Так это ваши картины… Позвольте взглянуть. (Надевает пенсне.)
ТРОЩЕЙКИН:
Сделайте одолжение.
Пауза.
Эта не окончена.
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
Хорошо! Смелая кисть.
ТРОЩЕЙКИН:
Извините меня, я хочу в окно посмотреть. Мешаев Второй (кладя пенсне обратно в футляр). Досадно. Неприятно. Вашу бель-мер из-за меня разбудят. В конце концов, она меня даже не знает. Проскакиваю под флагом брата.
ТРОЩЕЙКИН:
Смотрите, как забавно.
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
Не понимаю. Луна, улица. Это, скорее, грустно.
ТРОЩЕЙКИН:
Видите - ходит. От! Перешел. Опять. Очень успокоительное явление.
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
Запоздалый гуляка. Тут, говорят, здорово пьют.
Входят Антонина Павловна и Любовь с подносом.
АНТОНИНА ПАВЛОВНА:
Господи, как похож!
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
Честь имею… Поздравляю вас… Вот тут я позволил себе… Деревенские.
АНТОНИНА ПАВЛОВНА:
Ну, это бессовестное баловство. Садитесь, прошу вас. Дочь мне все объяснила.
МЕШАЕВ ВТОРОЙ:
Мне весьма неловко. Вы, верно, почивали?
АНТОНИНА ПАВЛОВНА:
О, я полуночница. Ну, рассказывайте. Итак, вы всегда живете в деревне?
ТРОЩЕЙКИН:
Люба, по-моему, телефон?
ЛЮБОВЬ:
Да, кажется. Я пойду…