ТРОЩЕЙКИН:

Нет, я. (Уходит.)

МЕШАЕВ ВТОРОЙ:

Безвыездно. Кур развожу, детей пложу, газет не читаю.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Чайку? Или хотите закусить?

МЕШАЕВ ВТОРОЙ:

Да, собственно…

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Люба, там ветчина осталась. Ах, ты уже принесла. Отлично. Пожалуйста. Вас ведь Михеем Михеевичем?

МЕШАЕВ ВТОРОЙ:

Мерси, мерси. Да, Михеем.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Кушайте на здоровье. Был торт, да гости съели. А мы вас как ждали! Брат думал, что вы опоздали на поезд. Люба, тут сахару мало. (Мешаеву.) Сегодня, ввиду события, у нас в хозяйстве некоторое расстройство.

МЕШАЕВ ВТОРОЙ:

События?

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Ну да: сегодняшняя сенсация. Мы так волнуемся…

ЛЮБОВЬ:

Мамочка, господину Мешаеву совершенно неинтересно о наших делах.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

А я думала, что он в курсе. Во всяком случае, очень приятно, что вы приехали. В эту нервную ночь приятно присутствие спокойного человека.

МЕШАЕВ ВТОРОЙ:

Да… Я как-то отвык от ваших городских тревог.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Вы где же остановились?

МЕШАЕВ ВТОРОЙ:

Да пока что нигде. В гостиницу заеду.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

А вы у нас переночуйте. Есть свободная комната. Вот эта.

МЕШАЕВ ВТОРОЙ:

Я, право, не знаю… Боюсь помешать.

Трощейкин возвращается.

ТРОЩЕЙКИН:

Ревшин звонил. Оказывается, он и Куприков засели в кабачке недалеко от нас и спрашивают, все ли благополучно. Кажется, напились. Я ответил, что они могут идти спать, раз у нас этот симпатяга марширует перед домом. (Мешаеву.) Видите, до чего дошло: пришлось нанять ангела-хранителя.

МЕШАЕВ ВТОРОЙ:

Вот как.

ЛЮБОВЬ:

Алеша, найди какую-нибудь другую тему…

ТРОЩЕЙКИН:

Что ты сердишься? По-моему, очень мило, что они позвонили. Твоя сестричка небось не потрудилась узнать, живы ли мы.

МЕШАЕВ ВТОРОЙ:

Я боюсь, что у вас какие-то семейные неприятности… Кто-нибудь болен… Мне тем более досадно.

ТРОЩЕЙКИН:

Нет-нет, оставайтесь. Напротив, очень хорошо, что толчется народ. Все равно не до сна.

МЕШАЕВ ВТОРОЙ:

Вот как.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Дело в том, что… справедливо или нет, но Алексей Максимович опасается покушения. У него есть враги… Любочка, нужно же человеку что-нибудь объяснить… А то вы мечетесь, как безумные… Он бог знает что может подумать.

МЕШАЕВ ВТОРОЙ:

Нет, не беспокойтесь. Я понимаю. Я из деликатности. Вот, говорят, во Франции, в Париже, тоже богема, все такое, драки в ресторанах…

Бесшумно и незаметно вошел Барбошин. Все вздрагивают.

ТРОЩЕЙКИН:

Что вы так пугаете? Что случилось?

БАРБОШИН:

Передохнуть пришел.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА: (Мешаеву).

Сидите. Сидите. Это так. Агент.

ТРОЩЕЙКИН:

Вы что-нибудь заметили? Может быть, вы хотите со мной поговорить наедине?

БАРБОШИН:

Нет, господин. Попросту хочется немного света, тепла… Ибо мне стало не по себе. Одиноко, жутко. Нервы сдали… Мучит воображение, совесть неспокойна, картины прошлого…

ЛЮБОВЬ:

Алеша, или он, или я. Дайте ему стакан чаю, а я пойду спать.

БАРБОШИН: (Мешаеву).

Ба! Это кто? Вы как сюда попали?

МЕШАЕВ ВТОРОЙ:

Я? Да что ж… Обыкновенно, дверным манером.

БАРБОШИН: (Трощейкину).

Господин, я это рассматриваю как личное оскорбление. Либо я вас охраняю и контролирую посетителей, либо я ухожу и вы принимаете гостей… Или это, может быть, конкурент?