Они были осторожны, как только могут быть осторожны мальчишки, когда им грозит наказание. Они прождали целую томительную неделю, пока Праут и Кинг снова стали чувствовать себя королями, подождали, пока прошел матч между классами, в том числе и с участием их класса, в котором принимал участие Праут, подождали еще, пока Праут не появился в павильоне и остановился там, готовый к действиям. Кинг вел счет, стоя у окна, а троица сидела на улице на скамейке.

– Quis custodiet ipsis custodes? – спросил Сталки Жука.

– Не спрашивай меня, – ответил Жук. – Не хочу ничего знать. Сиди со своими знаниями на том краю скамейки, и я желаю тебе приятно провести время.

Мактурк зевнул:

– Ну, так вы бы приходили в сторожку как христиане, а не бегая туда-сюда по моей территории. Мне кажется, что все эти соревнования полная ерунда. Пойдем к полковнику Дэбни и посмотрим, не сцапает ли он кого-нибудь из браконьеров.

В этот день на острове Авес царило веселье.

Музыкальная комната на верхнем этаже пятого корпуса была полна народа: репетировали «Аладдина». [36] Диксон Квартус, известный под кличкой Дик Четверка был Аладдином, режиссером, балетмейстером, половиной оркестра и главным образом либреттистом, поскольку «книга» была переписана заново и насыщена местными аллюзиями. Пантомима должна была состояться на следующей неделе. Аладдин, Абаназар и Китайский император жили в том же корпусе этажом ниже. Раб Лампы, принцесса Баадрульбадур и Вдова Тянкей занимали комнату напротив, так что вся труппа легко могла собраться в любой момент. Пол вибрировал от балетных па, а Аладдин в розовых трико, в синем с блестками жакете и шляпе с плюмажем колотил то по клавишами пианино, то по струнам банджо. Он был движущей силой постановки, как и подобает старшекласснику, который прошел военную подготовку и готовится поступить в Сэндхерст следующей весной.

Аладдин наконец пришел в себя. Отравленный Абаназар лежал на полу, Вдова Тянкей танцевала свой танец, и труппа решила, что «премьера пройдет успешно».

– А что с последней песней? – спросил Император, высокий белокурый мальчик с зачатками усов, которые он мужественно пощипывал. – Нам нужна какая-нибудь бодрая старая песня.

– «Джон Пил»? «Пей, щенок, пей»? [37] – предложил Абаназар, разглаживая свое мешковатое сиреневое одеяние. Киса Абаназар всегда выглядел полусонным, но у него была мягкая, вялая улыбка, которая очень подходила для его роли Злобного дядюшки.

– Старо, – ответил Аладдин. – Ты еще скажи «Дедушкины ходики». А вот что ты вчера напевал на занятиях, Сталки?

Сталки – Раб Лампы, в черном трико, камзоле и в черной шелковой полумаске, лежа на пианино начал лениво насвистывать популярную мелодию из оперетты. Дик Четверка критически наклонил голову и сдвинул вниз большой красный нос.

– Еще разок, и я запомню, – ответил он, выбивая ритм. – Спой со словами.

– «Эй, Пэт, следи за крошкой! Эй, Пэт, последи, не стой! Заверни его в пальто, а то он устроит вой! Эй, Пэт, следи за крошкой! Посиди с ним, не забудь! Будет он всю ночь лягаться и не сможет он уснуть! Эй, Пэт, следи за крошкой!» [38]

– Отлично! Просто отлично! – сказал Дик Четверка. – Только у нас не будет пианино в день премьеры. Мы должны сыграть это на банджо: сыграть и станцевать одновременно. Попробуй, Терциус.

Император подобрал свои длинные рукава и, взяв отделанное никелем банджо, присоединился к Дику Четверке.

– Да, но я почти все время мертвый. Меня убивают в середине пьесы, – ответил Абаназар.

– А это уже вопрос к Жуку, – ответил Дик Четверка. – Попробуй, Жук. Не надо томить нас ожиданием весь вечер. Ты как-нибудь сделай, чтобы на Кису не падал свет, а потом в конце мы все вместе будем танцевать.

– Хорошо, тогда вы вдвоем играйте снова, – сказал Жук, который в серой юбке и в сдвинутом набок каштановом парике со свисающими сосисками кудрей, в сломанных очках, перевязанными шнурком от старого ботинка, изображал Вдову Тянкей. Он махнул ногой в такт громыхающему припеву, и банджо зазвучало еще громче.

– Раз, два, три! «Удалось Аладдину жену получить!» – пропел он, и Дик Четверка повторил за ним.

– «Император спокоен, меняет наряды», – прогудел Терциус свой текст.

– Теперь ты вскакиваешь, Киса! Говори: «Мне кажется, что все же лучше жить!» Тогда мы все беремся за руки и выходим вперед: «Надеемся, что все вы были рады» Ну, ву пониме?

– Ну понимон. Хорошо. А что там у нас в финале? Четыре притопа с поворотом. Раз! Два!

– Прекрасно! Прекрасно! А теперь сцена Вдовы с принцессой. Давай-ка, Турок.

Мактурк, одетый в фиолетовую рубашку и кокетливый голубой тюрбан, сгорбился словно человек, который сильно стесняется. Раб Лампы слез с крышки пианино и хладнокровно ткнул его.