– Лева, как же ты позволил повести себя к какой-то царице? Зачем? Какая еще царица?

– Ка-аменная, – плакал Лев Семенович, – у музея стоит.

– У музея? Ну, она просто пошутила над тобой, посмеялась. Это же какая-то чушь, ну, суеверие просто.

– Думаешь, это не из-за нее? – спросил Лев Семенович и вытер глаза и нос. – Не из-за меня?

– Ну, как такое может быть из-за человека. Это просто совпадение. Ужасный несчастный случай.

– Я хочу знать, Ледочка. Хочу знать точно.

– Зачем, Лева? – грустно спросила она.

– Чтобы спать спокойно. Ты понимаешь, как мне с этим жить? Как с этим жить теперь, Леда?

– Хорошо, Лева. Завтра спросишь у нее, вот услышишь, что она тебе скажет.

– Нет, Ледочка, мне надо сейчас. Поехали, умоляю тебя.

– Ну, можно, ни с того ни с сего, почти ночью. Да и далеко это. У старого рынка.

– Ну… мы машину возьмем, я тебя умоляю, Ледочка, пойдем. Я хочу посмотреть ей в глаза.

«А я нет», – чуть не сказала Петрищенко, но, поглядев на Леву, вздохнула.

– Ладно, подожди здесь. Я сейчас вернусь. Мне должны были позвонить.

– А можно мне с тобой наверх, Ледочка? – жалобно спросил Лев Семенович. – Мне страшно.

– Ничего с тобой не случится. Постой здесь.

Она вбежала в подъезд, успев увидеть, как Лев Семенович вжимается в стену, прижав к себе портфель с диссертацией.

Покоробленная кнопка лифта царапала палец, она слышала, как надсадно гудят моторы, шуршат тросы, дверь лифта на каком-то верхнем этаже хлопнула, все застыло, опять хлопнула…

Дома все такая же растерянная Лялька ела пельмени перед телевизором и одновременно смотрела «Подпасок с огурцом» из серии «Следствие ведут знатоки».

– Ты чего? – спросила она обиженно, не оборачиваясь. – Вернулась?

– Мне звонили?

– Нет.

– Точно? Может, ты не слышала?

– Да не звонил никто, мама, – обиженно сказала Лялька.

– Слушай, если позвонят…

– Ага?

– Скажи, я сегодня не сумею, ладно? Скажи, завтра с утра. Я должна еще поехать в одно место, не знаю, когда вернусь. Через пару часов, наверное.

– А чего случилось?

– Ты про Панаева слышала?

– Ну да. А ты разве не знала? Вот кошмар, да? А при чем тут ты?

– Надеюсь, ни при чем, – печально сказала Петрищенко.

Дома у старого рынка были печальными, одноэтажными, с полуподвальными освещенными окошками, наглухо задернутыми розовыми ситцевыми занавесками. Шелудивая собака рылась в накренившейся урне.

– Вот, – Лев Семенович немножко успокоился, но все еще судорожно вздыхал, как обиженный ребенок, – сюда, Ледочка. Кажется, сюда.

Фонари горели скудно на покосившихся столбах.

Даже в этом полумраке было видно, какие глубокие трещины пересекают бугристый асфальт.

Она поймала себя на том, что старается идти, не наступая на них.

На воротах светлела выведенная мелом надпись: «Туалета нет!»

В пахнущем кошками дворе они отыскали крыльцо и выходящую на него дверь с жестяным номером «10». У крыльца светилось окошко, но здесь, в укромном закутке, занавесочка была нежная, ситцевая, сквозь нее просвечивала кухонная полка, уставленная банками с вареньем. Или с чем-то еще. Нет, кажется, все-таки с вареньем. На подоконнике за стеклом сидела серая полосатая кошка и равнодушно смотрела на них круглыми зелеными глазами.

– Позвони ты, Ледочка. Пожалуйста, – вдруг сказал Лев Семенович.

У Петрищенко ладони вдруг стали мокрые, и она украдкой вытерла их о пальто, потом нажала беленькую кнопку звонка.

– Лева, ты наверняка ошибаешься, – сказала она шепотом, – это просто совпадение. Ужасное совпадение.

За дверью почти сразу послышались шаги, она приоткрылась, и в полосе света показалась Катюша. В носках домашней вязки и тапочках-шлепанцах, в уютной мохеровой розовой кофточке, здесь она казалась на своем месте. В узком коридорчике на крашеных досках лежал тканый половичок, на стене – точно такой же, как на работе, календарь с котятами, и еще какая-то вышитая крестиком картинка, кажется, девочка, прячущая за спиной мячик.

– Ноги-то вытирайте, – сказала она спокойно.

Петрищенко молчала, почему-то не в силах выговорить ни слова. Когда молчание стало затягиваться, Лев Семенович не выдержал:

– Я, вот, – сказал он тихо и беспомощно и замолк.

– Вижу, что ты, голубчик, – сказала Катюша, – а вот ты, Лена, зачем пришла?

– Почему мне тыкаешь? – машинально спросила Петрищенко.

– А как же мне еще с тобой разговаривать? Ты никто. А я у себя дома.

– Да как тебе…

– Не на работе, Лена. Да и работы-то у тебя никакой нет. Катюша, поди туда, поди сюда, Катюша, чего тебе, Катюша, позже зайдешь. А вот теперь я скажу тебе, Лена, выйди. Знаешь, что? Не заходи больше. Подожди на крыльце. А ты, голубчик, останься пока.