Он удрученно выдохнул.

– Прекрасно, я поеду в одной из ваших повозок. Ты права, утверждая, что мне нужно время подготовиться, и ясно видно, что ты не собираешься прилагать каких-либо усилий, что бы ускорить наш темп.

Гвен милостиво взирала на обратную дорогу в Фаирхавен. У нее будут пластыри для мозолей на ее пятках, где натирали ботинки. Она получит кофе, шоколад и булочки на завтрак. Она купит ему одежду, возьмет машину напрокат и вернет его семье, которая пояснит, что с ним не так. День мог обернуться приятным, после всего, подумала она, переведя взгляд на роскошного мужчину, который шел намного медленнее – фактически, таща свои ноги рядом с ней. Он выглядел несчастным. Она не засмеялась, потому что знала, она должна выглядеть точно так же, когда они пошли в противоположном направлении.

Утро неизменно улучшалось. Никотиновый пластырь, который она приклеила еще в лесу, когда ходила освежиться, приятно работал. Никотин жужжал в ее венах, и ей не стоило больше волноваться, что она в приступе раздражения могла бы покалечить первого попавшегося под руку человека или хуже того страдая оральным неудовлетворением, сделала бы с что-то, с какой-то частью Драстенаа МакКельтара то, о чем потом бы пожалела. Она собиралась пережить это, и она снова держала все под контролем.

Контроль– все для ее матери. Элизабет часто говорила сухим и холодным британским голосом. "Если вы управляете причиной, вы знаете последствие. Если вы не управляете, то события развернуться подобно падающему домино и вам будет некого обвинить кроме себя."

Оо, заткнись, мама, упрямо думала Гвен. Ее родители умерли и все еще управляли ее жизнью. Однако, Элизабет озвучила имеющий место момент. Все случилось только потому, что Гвен была отвлечена ее эмоциями – вещь, которую Элизабет никогда не разрешала – так что она небрежно швырнула рюкзак в начале не посмотрев куда. Если бы она обратила внимание, она не стала бы бросать его в такое сомнительное место. Но она не обратила внимание, и он упал вне ее досягаемости, и она очутилась в пещере. Из-за этого единственного момента небрежности она оказалась в высокогорье с очень больным или очень психически неуравновешенным мужчиной.

Но было слишком поздно сожалеть. Она могла только взять все под контроль. Сейчас она была тем, кто растягивает шаг, убеждая его идти быстрее. Он последовал ее примеру в задумчивой тишине, так что она использовала это тихое время, что бы принять решение, что он не был ее сладким соблазнителем.

Они вернулись к Фаирхавен менее чем через час, и она вздохнула от облегчения при виде удобных гостиниц, велосипедов и сдающихся на прокат машин, кофеин и магазинов. Она больнее не была наедине с ним, противостоя постоянному низменному искушению расстаться с девственностью или начать курить снова, или обеим. Они бы поспешили в магазины и купили бы…..

Она остановилась и посмотрела с тревогой на него.

– Ты не можешь идти дальше, МакКельтар. Ты никак не можешь появиться в деревне в таком виде.

Греховно великолепный, полуодетый воин не мог смешаться с туристами, выглядя как средневековый турист.

Он осмотрел себя, потом ее.

– Больше прикрыт я, чем ты,– сказал он с возмущенным и крайне королевским фырканьем.

– Может быть. Но ты неправильно одет. Мало того, что ты гуляющий склад оружия, у тебя только одеяло обернутое вокруг тебя.

Когда Драстена нахмурился, она поспешила заверить его:– Это очень хорошее одеяло, но это не то.

– Ты не оставишь меня, Гвен Кейсиди,– спокойно сказал он: –я тебе это не позволь.

– Я дала тебе слово, что я помогу тебе добраться до твоих камней,– она напомнила

– Я никак не могу проверить искренность твоего заверения.

– Мое слово – достойное. Кроме того, у тебя нет другого выбора.

– Но решаю я. Мы идеи пешком.

Он взял ее руку и начал тянуть ту сторону, откуда они пришли.

Гвен запаниковала. Она никак не могла идти пешком в течении двух дней. Черт возьми.

– Хорошо,– закричала она:– Ты можешь идти, Но ты должен избавиться от этого оружия. Ты не можешь прогуливаться в Фаирхавен с топором за спиной, мячом на бедре и пятьюдесятью ножами.

Его челюсть напряглась, и она видела, что он готовил список протестов.

– Нет, – сказала она, поднимая руку, чтобы прервать его:– Один нож. Ты можешь взять один нож и это все. Остальное станется здесь. Мы вернемся за ним, когда найдем машину. Я могу объяснить твой костюм, сказав, что ты работаешь на одного из тих, кто реконструирует сражения, но я буду не в состоянии объяснить так много оружия.

С прерывистым вздохом он снял оружие. После того как спрятал его под деревом, он неохотно направился к деревне.

– О, прошу прощения,– сказала она ему в спину.

– Что теперь?– он остановился и оглянулся на нее, нежно сердитый.

Она пристально посмотрела на меч, который он не снял.

– Ты сказала – один нож. Ты не уточнила какой.

В его глазах мелькнула опасная вспышка, понимая, что она вынудила его склониться настолько насколько он мог, она согласилась. Она просто скажет, что меч – часть костюма. Она посмотрела на него, жалея, что те мерцающие драгоценные камни в рукоятке не выглядят менее настоящими. Они могли быть украденными для какого-то глупого поддельного меча.