— А какая уха была, князь, — заметил хозяин, ударяя всею силою голоса на слово уха. — Какая уха была!

— О-о-о! Надо отдать справедливость, — прибавил тучный барин, сидевший направо от Волобужа. — Уха недаром «нам» стоила две тысячи пятьсот рублей!

— Как же, весь город говорил об ней! — сказал один молодой человек с усиками, в очках.

— Весь не весь, а все те, которые ели ее, — отвечал, нахмурив брови, тучный барин.

— Такому событию надо составить протокол и внести в летописи клуба, — заметил снова молодой человек с колкостью, отходя от стола.

— А вот наймем протоколиста, — сказал тучный барин, — какого-нибудь восторженного поэта, — прибавил он вполголоса.

— Браво, Иван Иванович, — сказал, захохотав, хозяин, — это не в бровь, а прямо в глаз.

— Нет, вы не жалуйтесь, князь, на стол в клубе. Для такого стола можно раз или два раза в неделю испортить желудок, — продолжал Иван Иванович прерванную речь свою.

— Ваш, однако же, нисколько, кажется, не портится, — сказал князь.

— Напротив, случается; но у меня есть прекрасные пилюли, и я, только лишь почувствую «несварение», тотчас же принимаю, и оно… очень хорошо действует.

— Завтра я непременно обедаю в клубе, — сказал хозяин.

— И прекрасно! Знаете ли что: вот, как мы теперь сидим, так бы и завтра повторить партию. Как вы думаете, князь?

— Я согласен.

— А вы? Вы не откажетесь завтра обедать с нами в клубе? — спросил Иван Иванович, обращаясь к Волобужу.

— С удовольствием, — отвечал Волобуж, — я так много и часто слыхал и за границей об английском московском клубе, что меня влечет туда любопытство.

— О, вы увидите, — сказал хозяин, — это удивительное заведшие.

— Академия в своем роде! — прибавил молодой человек в очках, проходя мимо и вслушиваясь в разговор.

— Это несносно! — проговорил тихо хозяин, уплачивая проигрыш.

— Охота вам приглашать этого молокососа, — заметил так же тихо Иван Иванович.

— Хм, жена, — отвечал с неудовольствием хозяин, вставая с места.

— Разлад полов и поколений, — сказал тихо и Волобуж, обращаясь к молоденькой даме, которая польстила его самолюбию.

— Отчего же разлад?

— Разлад, а говоря ученым языком, разложение организма.

— Докажите мне, пойдемте по комнатам, вы насиделись.

— Пойдемте.

— Как прекрасно отделан дом, не правда ли?

— Для моего воображения недостаточно хорош.

— Для вашего воображения, может быть, все недостаточно хорошо, что вы ни встречаете?

— О, есть исключение: встретив совершенство, я покоряюсь, влюбляюсь в него без памяти.

— А часто вы встречали совершенства?

— Встречали! вы не вслушались, я говорю про настоящую минуту… Сядемте, вы находились, — сказал Волобуж, проходя с собеседницей уединенную комнату.

Они сели; но ревнивая хозяйка не дала развиться их разговору и увлекла в залу слушать, как один monsieur передразнивал Листа. [197] Когда он кончил, венгерского магната уже не было в зале. Начались общие суждения и заключения об его оригинальности, уме, проницательных взглядах; дамы восхищались им; и одни только ревнивцы, вопреки наклонности своей к иноземному уму, понятиям, формам, условному изяществу, стали про себя корить соотечественниц своих, что они готовы обоготворить всякого беглеца с галер и позволить ему сморкаться в свои пелеринки.

На другой день Волобуж был у Ивана Ивановича с визитом и вместе с ним отправился в клуб. Около интересного путешественника, венгерского магната, тотчас, же составился кружок. У нас необыкновенно как идет большая рыба на каждого порядочного иностранца. Он ловко справлялся с толпой, жаждущей наслушаться его речей, бросал запросы, как куски на драку, стравил всех на спор о современном состоянии Европы.

— Я еще не знаю России, — сказал он, — знаю Европу; но не понимаю ее, совершенно не понимаю!

— Удивляюсь! Европу не так трудно понять в настоящее время… выслушайте! — прервал тотчас же один говорливый господин и принялся было объяснять значение Европы; но его в свою очередь прервал другой.

— Помилуйте, обратите только внимание…

— Позвольте, я на все обращу внимание, примите только в соображение финансы и богатство Англии…

— Финансы Англии! Но вы посмотрите на Ирландию.

— На Ирландию? Это пустяки! на нее не должно смотреть, она в стороне.

— В стороне! и очень в стороне от благосостояния.