Когда до этого возвращения оставалось уже совсем немного времени, Светлана вновь и уже настойчивее, чем когда бы то ни было, пошла на абордаж. Кое-как спихнув летнюю сессию за третий курс, она решила: теперь уже и в самом деле пора. Она смертельно устала скрываться от Сережиных родителей, устала делать вид, что ничего важного в ее жизни не происходит, и опостылевшая учеба надоела ей уже до самых чертиков. Да и Клавдия Афанасьевна становилась все беспокойнее; она, как и все тревожные и заботливые девичьи матери, просила ребят наконец определиться с планами и намерениями.

Сергей, который до сих пор все еще колебался, вынужден был все-таки уступить настойчивым просьбам любимой девушки. Он твердо знал, что родители будут против его раннего брака, хотя сама по себе кандидатура Светланы в качестве его невесты не вызывала у него никаких сомнений. Ему казалось, что такая девушка просто не может не нравиться, а тем более если учесть, что родители знают ее уже много лет. Это ведь не какая-нибудь прохиндейка, охотница за московской пропиской. И, успокаивая себя подобными соображениями, он наконец решился на разговор с родителями.

Срок пребывания отца послом в Китае закончился, и теперь они всей семьей постоянно жили в Москве, наслаждаясь коротким отдыхом и ожидая нового назначения, которое наверняка будет не хуже прежнего.

В тот вечер они сидели за ужином в большой столовой их уютного дачного дома и обсуждали, куда отправиться в очередной отпуск. Весна оказалась ранней, с начала мая в Москве стояла жара, и семья перебралась на дачу раньше обычного. Пономаревы всегда вели размеренный, правильный образ жизни. И прежде всего они тщательно следили за своим здоровьем. Много лет подряд, строго два раза в год, весной и осенью, когда в Москве стоит особенно слякотная погода, родители бывали в санатории. Лето же обязательно проводили на подмосковной даче. Отец Сергея вырос в деревне, любил и умел копаться в саду, гулять по лесу, собирать грибы. Мать же была женщиной сугубо городской, но за долгие годы брака привыкла к такому укладу жизни. Она азартно собирала грибы, потом их солила и мариновала, пробовала различные способы хранения – варку, заморозку, сушку, – придумывала новые рецепты приготовления различных блюд. Зимой во время домашних праздников все это выставлялось на стол и с похвалами поедалось гостями под водочку. Дачная жизнь была неотъемлемой частью их выработанного годами жизненного уклада.

И теперь Сергею казалось, что именно в этот теплый вечер на даче следует объявить о своей предполагаемой женитьбе. Сладкий запах сирени и цветущих яблонь за окном; мотыльки, отчаянно бьющиеся в матовое стекло низко висящей старинной лампы; пряные сумерки такого пронзительно-лилового цвета, каких никогда не бывает в Москве, – все это согревало и ласкало душу, настраивало на умиротворяющий лад. А потому Сергей имел все основания надеяться, что его давно вынашиваемое решение встретит у родителей понимание. Единственное, что смущало его и заставляло опасаться за успех всего предприятия, – это то, что родители имели обыкновение расписывать всю жизнь (и свою, и его) на долгие годы вперед. Оба тщательно следили за собой, оба не любили попусту терять время – его надо было тратить только с умом. Жизнь их была продуманной, правильной и скрупулезно распланированной. И надо признаться, что этим планом ранняя женитьба сына никак не предусматривалась.

Несколько раз уже открывая рот, чтобы небрежно и радостно обронить как бы между прочим: «А знаете, у меня для вас новость!» – Сергей все же останавливался, решая выждать еще пару минут. То по телевизору мелькала какая-то неприятная информация, приводившая отца в раздражение, то мать выходила за чем-то на кухню – а ведь в своем непростом деле Сергей полагался в основном на нее. Мать всегда была на его стороне, всегда умела все разложить по полочкам, обмозговать, успокоить отца, который был вспыльчивым, часто находила именно те аргументы, которые свидетельствовали в пользу сына. И дело заканчивалось тем, что отец говорил: «Как ты хочешь, милая, так и сделаем…»

Наконец настала минута, когда атмосфера в доме словно пропиталась тишиной и покоем. Родители казались счастливыми: длинная, трудная зима закончилась; сын, который в последнее время часто пропадал вечерами, был дома; новости, которые показывали по телевизору, не нарушали спокойного течения легкого и вкусного ужина. Мать улыбалась; отец торжественно открыл припасенную заранее бутылку хорошего вина – он понимал толк в винах и даже собрал неплохую коллекцию. И Сергей решил, что час пробил.

– Родители! – начал он торжественно. – У меня для вас сообщение. Важное… – и он сделал многозначительную паузу. – Я уже давно встречаюсь с девушкой…

– Мы это заметили, – все с той же улыбкой, но чуть настороженно ответила мать. – И что из этого следует?

– Мы хотим пожениться.

– Это еще зачем? Чего вам не хватает? – откровенно удивилась родительница.

– Мы хотим жить вместе, всегда быть рядом, всю жизнь, – сын пытался говорить без пафоса, но обычная его ирония куда-то незаметным образом испарилась. Он волновался больше, нежели сам предполагал, когда готовился к этому нелегкому разговору.

– В наше время молодые люди женились, потому как было запрещено до брака иметь сексуальные отношения, – неприятным, металлическим голосом отчеканила Маргарита Александровна. – А вам это зачем? Насколько я понимаю, вы себе ни в чем не отказываете. И девушкам не запрещено прыгать в койку до свадьбы, что они активно и делают, в том числе наверняка и твоя так называемая невеста…

Сергей молчал. Разговор почему-то складывался совсем не так, как он рассчитывал.

– Между прочим, а кто вас будет кормить? – Это уже начал свою партию отец, резко и непримиримо, непривычно жестким тоном. – На родителей рассчитываете?

– Мы сумеем заработать сами, – начал отбиваться Сергей. Он все-таки не ожидал такого категорического отпора.

– Кто же эта счастливица? – медленно и почти сквозь зубы произнесла мать. – Мы ее знаем?

– Знаете. Давно. Это Света Журавина, моя одноклассница.