Утром Антон помчался за Костиком; ребенок очень обрадовался возвращению матери, показывал ей собственные рисунки, восторженно рассказывал про свои успехи. Антон сгонял на рынок, привез свежих продуктов. Светлана что-то готовила, пыталась стирать и гладить, привела в порядок рубашки Антона. Но уже на третий день она начала чувствовать, что с каждой минутой теряет драгоценное время своей жизни. Любой вопрос, заданный сыном, каждое слово или мимолетное замечание Антона вызывали раздражение.

Светлана поняла, что надолго ее не хватит. Она принялась забрасывать мужа вопросами о его делах, которыми, как она сама признавалась Сергею, никогда прежде не интересовалась. Она расспрашивала Антона вечером, как только он возвращался с работы, и ночью, посреди супружеских объятий, и утром, когда он торопливо завтракал на кухне, расспрашивала про его бизнес, про патент, про партнеров-китайцев… Но он отвечал уклончиво. А она снова и снова, настойчиво и неумно, задавала одни и те же вопросы.

Ее настойчивость поражала и настораживала Антона. Он недоумевал:

– Сдались тебе мои рабочие проблемы? Ты ведь всегда говорила, что это неженское дело – интересоваться работой мужа, лишь бы деньги в дом приносил…

– Я была не права, – тихо и вкрадчиво отвечала Светлана. – Но я поняла свою ошибку, сумела измениться. – Похоже, она даже не сознавала, насколько комично звучат ее слова – точно в дешевой мелодраме! – К тому же ты сейчас большой человек, по телевизору выступаешь, а значит, в твоих занятиях действительно есть что-то стоящее. Может быть, раньше я просто недооценивала тебя, но теперь… Теперь все стало по-иному!

И Антона наконец осенило. Светка, оказывается, услышала разговоры про миллионные прибыли. Вот откуда ее возвращение домой, и ее кротость, и напускная пылкость к нему, и нежность к сыну… Обыкновенная, расчетливая стерва – вот кто она такая. Антон окончательно потерял доверие к жене, стараясь ограничиваться в разговорах только темами дома, быта, сына.

Как только Светлане удалось заметить холодность и настороженность мужа, колкие льдинки в его глазах, она тут же перебралась спать в другую комнату. «Я не Мата Хари, я Света Журавина, – решила она, – и хватит этим двум мужикам эксплуатировать меня!» Она страдала и мучилась. А после выходных, проведенных дома всей семьей, она даже не смогла уснуть. Сон не шел к ней. Вроде бы она умоталась физически, и нервы не были так напряжены, как в первые дни. Но все равно Светка вертелась на узкой лежанке и все вспоминала…

Как нормальная жена и мать, в субботу с утра она сделала уборку, потом ходила гулять с Костиком, накормила его обедом, уложила спать. Когда пришел Антон, она накормила его ужином. В воскресенье они втроем отправились гулять, замерзли, и когда возвратились, то все вместе накрывали на стол, а потом Антон с Костиком дружно мыли посуду, а она улыбалась им делано-нежной улыбкой, отчаянно стремясь скрыть пустоту и раздражение, разъедавшие ее изнутри.

Ребенок не спал днем, устал, капризничал, его пораньше уложили в постель… Обычная семейная нескончаемая круговерть. То, что называют семейным счастьем. Ненавистное ей, отвратительное всеми мелочами совместного быта времяпрепровождение… «В семье женщина все время занята не собой, а кем-то другим, постоянно работает на близких людей, подчиняет им всю свою жизнь. Вынести это возможно только при наличии большой любви, – цинично и трезво размышляла Светлана. – Можно, конечно, пойти работать и нанять прислугу, чтобы не заниматься домом с утра до вечера; денег теперь на это хватит. Но ведь опять же прислуга станет болтаться под ногами, ею надо руководить…» Это тоже не выход. Да и не найдет, пожалуй, она себе хорошей работы. Специальности у нее ведь нет. Этот путь закрыт.

«Что же со мной теперь будет? – беспрестанно, нудно ворочаясь долгими ночами в бессонной полутьме, думала Светка. – Эта приземленная семейная жизнь явно не для меня». Конечно, она рождена для чего-то большего, высшего, нежели простое семейное существование, – для радости, красоты, для любви, в конце концов. Вот Сергей, он сделан из другого теста, он больше подходит ей, он не зацикливается на работе и доме, и только с ним она познает, что такое счастье… Она уже неделю не видела его, не говорила с ним. И ради чего? Чтобы у мужа вновь возникла иллюзия по поводу ее любви и преданности? Зачем? Неужели прав Сережа, и эта жертва с ее стороны необходима для их будущего процветания?!

Один и тот же вопрос бился, пульсировал в ее измученной голове: что я здесь делаю? Зачем все это? Кажется, уже ясно: ничего ей этот чертов бизнесмен не скажет, не откроет никаких секретов. То ли все понял, то ли боится сглазить… Да не все ли, в конце концов, равно? Главное, что у нее нет больше сил притворяться! Нет! Нет!!!

Она вскочила с жесткой и неудобной постели, влетела на кухню, быстро набросала на листке бумаги несколько слов и прикрепила записку к холодильнику магнитом-слоником: «Очень люблю тебя и Костика. И все-таки я должна еще подумать. Поживу пока у мамы, постараюсь решить все так, чтобы всем было лучше. Прошу, не торопи меня. Светлана».

Как только она переступила порог квартиры Пономарева, он тут же набросился на нее с расспросами. Но ничего нового, увы, Светлана сообщить ему не смогла. Повторяла то, что он уже и сам знал из телеинтервью, жаловалась на то, как ужасно прожила эти дни, стонала, что устала… И Сергей разозлился.

– Ну что ты за баба такая, ни на что не способна! – в сердцах воскликнул он, и Светлана залилась слезами. – Неужели у тебя не хватает мозгов и актерских способностей даже на то, чтобы задурить голову собственному мужу, до сих пор влюбленному в тебя!