— Ты такой худой, Питер.

— А я и не знал. Но не более, чем остальные. Я совершенно здоров. Спасибо.

— Я так давно не видел тебя. Почему ты не зайдешь в театр? Там всегда можно перехватить что-нибудь поесть, ты же знаешь меня, я никогда не ем много. — Шон обнадеживающе улыбнулся.

— Благодарю, — сказал Питер Марлоу, мучаясь от смущения.

— Ну я знаю, что ты не придешь, — грустно сказал Шон, — но тебе там всегда рады. — Наступила пауза. — Я ни разу тебя больше не видел.

— О, ну ты же понимаешь, как обстоят дела, Шон. Ты занят во всех представлениях, а у меня все хорошо, я занят на работах и разными прочими делами.

Как и Питер Марлоу, Шон был в саронге, но в отличие от саронга Марлоу, который был заношенным и сильно вылинявшим, одеяние Шона было новым, белого цвета, а кайма была расшита голубым и серебряным узором. И еще на Шоне был местный баджу — жакет с короткими рукавами, заканчивающийся у талии, плотно подогнанный и подчеркивающий выпуклости груди. Кинг зачарованно уставился в наполовину распахнутый вырез баджу.

Шон заметил Кинга, бледно улыбнулся, поправил прическу, слегка растрепанную ветром, и забавлялся, пока Кинг смотрел на него. Шон улыбался про себя и возбуждался, в то время, как лицо Кинга вспыхнуло краской.

— Э, жарковато становится, а? — спросил Кинг, чувствуя себя неловко.

— Я думаю, да, — любезно сказал Шон, не страдающий от жары и как всегда не потеющий, даже если жара нестерпима.

Наступило молчание.

— Да, прости, — произнес Марлоу, увидев, как Шон смотрит на Кинга и терпеливо ждет, пока его представят. — Ты знаком…

Шон рассмеялся.

— Боже мой, Питер. Ты в расстроенных чувствах. Конечно же, я знаю, кто твой друг, хотя мы никогда не встречались, — Шон протянул руку. — Как поживаете? Познакомиться с Кингом — такая честь!

— Э, спасибо, — сказал Кинг, едва касаясь руки, такой маленькой по сравнению с его собственной. — Хотите, э, закурить?

— Спасибо, но я не курю. Но, если вы не против, я возьму сигаретку. Даже две, если можно? — Шон кивнул в сторону тропинки. — Род и Френк курят, и я знаю, что они будут рады.

— Конечно, — сказал Кинг. — Конечно.

— Благодарю. Очень мило с вашей стороны.

Вопреки своему желанию Кинг почувствовал тепло улыбки Шона. Вопреки самому себе он сказал, что думал.

— Вы были великолепны в «Отелло».

— Спасибо, — радостно сказал Шон. — Вам понравился «Гамлет»?

— Да. А я никогда особенно не увлекался Шекспиром.

Шон рассмеялся.

— Это в самом деле похвала. Мы сейчас ставим новую пьесу. В основном она написана Френком и должна получиться очень смешной.

— Даже если она самая обыкновенная, то будет знаменитой, а вы будете великолепны, — сказал Кинг, чувствуя себя более непринужденно.

— Как мило с вашей стороны. Спасибо, — Шон посмотрел на Марлоу, и глаза его еще сильнее заблестели. — Но боюсь, Питер не согласен с вами.

— Хватит, Шон, — сказал Марлоу.

Шон не смотрел на Марлоу, он не отводил взгляда от Кинга и улыбался, но под улыбкой таилась ярость.

— Питеру я не нравлюсь.

— Хватит, Шон, — резко сказал Марлоу.

— Почему? — разразился Шон. — Ты презираешь людей с отклонениями, кажется, так ты называешь гомосексуалистов. Ты выразил свое отношение совершенно ясно. А я не забыл!

— И я тоже!

— Ну, вот это уже что-то! Мне не нравится, когда меня презирают, и менее всего, когда презираешь меня ты!

— Я сказал, хватит! Сейчас не время и не место. И мы это уже обсуждали, и ты все высказал прежде. Я извинился. Я не хотел тебя обидеть!

— Да. Но ты по-прежнему ненавидишь меня. Почему? Почему?

— Это не так.

— Тогда почему ты всегда избегаешь меня?

— Так лучше. Ради Бога, Шон, оставь меня в покое.

Шон уставился на Марлоу, а потом успокоился так же внезапно, как рассердился.

— Извини, Питер. Ты, вероятно, прав. Я глупо себя веду. Это просто потому, что мне бывает одиноко время от времени. Хочется просто поговорить.

Шон потянулся и коснулся руки Марлоу.

— Извини. Я хотел, чтобы мы снова стали друзьями.

Питер Марлоу ничего не мог ответить.