Леди Джейн переводила взгляд с матери на дочь.

– Я учусь говорить по-французски, – наконец сказала она. – Мне Пепси дает уроки. Скоро со мной тоже можно будет говорить по-французски: я уже знаю много слов.

Мадемуазель Диана рассмеялась.

– Значит, ты поняла, что я сказала maman, – что хочу учить тебя музыке?

– Так вы научите меня играть на вашем фортепиано? – воскликнула девочка.

– Играть и петь – всему научу.

– Хотите, я вам сейчас спою? – спросила, раскрасневшись от волнения, леди Джейн.

– Да, пожалуйста! А я пока долеплю ногу цапли. Потом и я тебе спою.

– Спеть вам «Спи, моя крошка, усни»?

– Пой что хочешь.

Леди Джейн слегка откинула голову, подняла глаза, и из детских уст полилась тихая песня, до того дивная, что мадемуазель Диана всплеснула руками от восторга. Она забыла про ногу цапли, про постоянно крошившийся сургуч и слушала, как зачарованная. А старая графиня покачивалась в своем кресле в такт нежной колыбельной песне.

– Душенька, да у тебя ангельский голос! – воскликнула мадемуазель Диана, когда леди Джейн смолкла. – Ты обязана учиться! Я непременно буду давать тебе уроки! Это просто грех не развивать такой чудный голос.

– Мне кажется, – произнесла вдруг с легкой досадой старушка-графиня, – что голос пропадает, если его слишком усиленно обрабатывают. И ты, Диана, тому пример: какой у тебя был голос, когда ты пела на домашнем концерте для твоего кузена, маркиза д’Отрев. Он тогда пришел в восторг от спетой тобою арии и прямо сказал мне: «Никогда в жизни не слыхал столь восхитительного пения». А потом начались эти уроки, упражнения – и голос твой совсем сломали!

– Maman, вы забываете, что тогда мне было шестнадцать лет! Голос был молодой, свежий!..

– Нет, нет, нет! Ты потеряла голос от всех этих уроков и упражнений. С тех пор ты никогда уже так не пела!

– Maman, да ведь я была молода! Молодости не вернешь, как не вернешь и голоса. – Мадемуазель Диана отвернулась, чтобы скрыть блеснувшие в глазах слезы.

Слова матери вызвали у нее воспоминания о тех светлых днях юности, когда они жили пышно, окруженные обществом богатых родственников и друзей, и все восторгались ее пением, предвещая ей блестящую будущность. Куда делись все ее приятельницы, друзья, знакомые? Мадам д’Отрев с дочерью давно уже будто умерли для них; целых двадцать лет в дом за зеленым забором не заглядывала ни одна душа. Правда, старушка-графиня утешала себя тем, что не свет их забыл, а они удалились от света. Домик они сняли в глуши, добираться непросто...

– Мне кажется, Диана, – сказала мадам д’Отрев, будто откликаясь на мысли дочери, – мы сделали большой промах, отменив приемный день. В нашем кругу всем было известно, что в такой-то день мы дома. Стоит ли удивляться, что нас все забыли! Если бы мы принимали хоть раз в неделю, ты могла бы своим пением привлекать большое общество.

– Подождем немного, maman, – робко возразила дочь. – Если с утятами в нынешнем году будет так же хорошо, как и в прошлом, тогда, может быть, возобновим приемы. Разошлем карточки старым друзьям и напишем, что мы живем там-то и дома бываем тогда-то.

– Прекрасно! – старушка просияла. – Не надо забывать, что мы из рода д’Отрев. – Вдруг на лице графини появилось смущенное выражение. – Диана, душенька, но как нам быть?.. Ни у тебя, ни у меня нет шелковых платьев. Как же можно принимать посетителей без них?

– И верно, maman, я совсем забыла. Нет, мы не можем принимать гостей! – мадемуазель Диана, грустно опустив голову, вновь принялась лепить из сургуча птичью ногу.

Пока мать и дочь обсуждали свои планы, Джейн вышла в сад и наслаждалась прогулкой среди душистых цветов. Внимание ее привлекла поющая канарейка. Птичка сидела в изящной клетке, которая висела на роскошном розовом кусте. Леди Джейн сразу догадалась, что эта любимица мадемуазель Дианы служила моделью для всех ее искусственных птичек. Сад д’Отрев был прелестным уголком. Перед домом росло множество дорогих цветов и тепличных растений, а подальше был разбит огород; несколько фруктовых деревьев высились у забора позади дома. Все вокруг было ухожено и вычищено: словно здесь трудилась какая-то волшебница-невидимка, успевавшая за всем присмотреть, даже вымыть скамейки возле дома.

Мадемуазель Диана довольно долго не выходила в сад: у нее завязался с матерью спор о том, сколько раз в месяц следует давать уроки музыки леди Джейн. Графиня, против обыкновения, с раздражением твердила, что эти уроки могут поставить их в очень неприятное положение.

– Душенька, – говорила она дочери, – ведь мы же не знаем, что за люди ее родственники. Ты начнешь обучать малышку, а ее тетушка ворвется к нам в дом! Мы не нуждаемся в новых знакомых. Да, мы очень бедны, но зато мы из рода д’Отрев, и поэтому нам до?лжно держаться на расстоянии от остальной публики. Иначе с нами начнут фамильярничать!

– Не бойтесь, maman! Если тетушка Полина такая же благовоспитанная, как наша маленькая гостья, она не будет нам надоедать. Судя по всему, леди Джейн из хорошей семьи. Разумеется, мне придется нанести им первой визит, чтобы завязать знакомство. Но искренне говорю вам: я давно не встречала такого кроткого, воспитанного и красивого ребенка, как моя будущая ученица!

– Согласна, малышка – прелестное создание. Но ведь все дети болтунишки, а леди Джейн для своих лет удивительно умна. Теперь она может выболтать нашу тайну – что ты делаешь искусственных птиц. Слух разнесется по всему городу!