Пепси, глядя на нее, хохотала до слез.

– А наша мисс леди, – продолжала маленькая негритянка, – стоит напротив учителя и все за ним повторяет. Но вот у нее так выходит, что не насмотришься. Держит обеими ручками свою юбочку и вокруг старика летает, будто бабочка! Такая она славная, что боюсь, как бы гномы не унесли ее и не сделали своей царицей! Им, наверно, завидно, что мисс леди танцует с лысым старикашкой.

– Замолчи, трещотка, – остановила Мышку Пепси, вытирая слезы, вызванные безудержным смехом. – Вот бы тебе от гномов хорошенько досталось за то, что ты насмехаешься над почтенным стариком – над мосье Жераром! Ступай сейчас же на кухню и принимайся за дело!

– Разве я насмехаюсь? – проворчала негритянка, скрываясь за кухонной дверью. – Я только рассказала, что видела! Кто же виноват, что старик так уморительно скачет, будто стрекоза!

С наступлением поста мадам Жозен вдруг сделалась крайне набожной и стала чуть ли не ежедневно ходить в церковь. Приходский священник, отец Дюкро, хоронивший покойную мать леди Джейн, первое время при встрече с мадам Жозен всегда интересовался сиротой, оставшейся у нее на руках. Старая креолка, остерегаясь таких расспросов, всячески избегала встреч с ним, но как-то они неожиданно столкнулись на базаре. Почтенный священник при всех пожурил ее за то, что она совсем не ходит в церковь, и сказал, что он этим не доволен. Месяц спустя по приходу разнесся слух, что строгого священника отправляют на остров Кубу миссионером. Мадам Жозен возликовала в надежде, что отец Дюкро больше не вернется к ним в город.

В последнее воскресенье перед Масленицей она объявила Джейн, что та обязана идти вместе с ней в церковь.

– Еще подумают, что я тебя язычницей воспитываю, – говорила она хмурясь.

Однако она вовсе не заботилась о душе леди Джейн – просто ей хотелось похвастать перед местной публикой своей аристократической воспитанницей. Девочка, изящно одетая, обутая и причесанная, благодаря стараниям Пепси, неизменно бравшей на себя все хлопоты, связанные с внешним видом младшей подруги, действительно привлекала всеобщее внимание в церкви. Но странно было видеть изящного, милого ребенка, поражавшего удивительно хорошими манерами, рядом с хромой, грубоватой и хитроватой старухой. Сама леди Джейн очень любила ходить в церковь и часто переживала, что тетя Полина забывает водить ее туда. Для девочки было истинным наслаждением сидеть на скамейке в старинном соборе, слушать торжественные звуки органа и дивное пение хора. Она возносилась душой к небесам и, как бы продолжительна ни была служба, никогда не уставала.

Возвращаясь из церкви, леди Джейн всегда заходила к Пепси и по памяти повторяла все молитвы, причем придавала мелодиям особую выразительность и певучесть, чем трогала Пепси до слез.

Накануне третьего дня Масленицы леди Джейн, войдя утром к Пепси, была очень удивлена: ни орехов, ни горячего сиропа на столе не было. Он весь был завален лоскутами розовой перкали, над которыми Пепси усердно трудилась: что-то сметывала, где-то подшивала.

– Пепси, что это вы делаете? – спросила девочка.

– Шью домино! – отрывисто ответила Пепси, держа во рту с дюжину булавок.

– Домино? – переспросила леди Джейн. – Что это такое?

– Ну, конечно же, вы не знаете... Ведь вы никогда не бывали на масленичном карнавале, – сказала Пепси, вынимая булавки изо рта и с довольной улыбкой расправляя почти совсем уже сметанное детское домино.

– На карнавале? Ничего не понимаю! – воскликнула леди Джейн, очень заинтригованная всем происходящим.

– Ну да, я шью домино... кое для кого... кто будет участвовать в карнавале! – загадочно молвила Пепси.

– Пепси, ну скажите же, для кого?.. Если это тайна, я никому ее не раскрою!

– Я шью домино для одной моей знакомой девочки! – сказала Пепси.

Леди Джейн, обнявшая было свою подругу, вдруг задумалась и как будто огорчилась. Она отошла от Пепси, вскарабкалась на стул и, облокотясь локтями на столешницу, стала пристально следить за быстрыми, ловкими движениями швеи.

А Пепси, посмеиваясь, пришивала оборочки и насаживала банты на домино.

– Неужели, леди, вы не догадываетесь, для кого я стараюсь? – спросила она, не отрывая глаз от работы.

– Наверное, для Софи Пэшу? – робко предположила леди Джейн.

– Нет, та девочка, для которой я шью домино, мне вовсе не родня!

– Тогда я не знаю...

– Ах ты глупенький мой цыпленочек! – поддразнила ее Пепси.

Леди Джейн округлила глаза и, подумав с минуту, вспыхнула от радости.

– Это для меня? Неужели для меня? – вскричала она, соскочила со стула и бросилась целовать подругу. – Милая, хорошая моя Пепси! Почему вы мне сразу не сказали?

– Мне хотелось вас помучить! – отвечала со смехом Пепси. – Хотелось, чтобы вы сами угадали! Как вы могли вообразить, что я стану так хлопотать ради какой-то другой девочки? Будто не знаете, что после мамы вы мне дороже всех на свете! Ну для какой еще девочки стала бы я кроить и шить домино за один день? Карнавал-то завтра!

И Пепси рассказала леди Джейн, что спозаранку приезжала тетушка Моди и пригласила ее ехать со всеми детьми в молочной повозке на Ченл-стрит, чтобы посмотреть шествие Масленичного короля. Жестяные бидоны из повозки вынут, на их место поставят скамейку, чтобы можно было усадить и младших детей, – матери хотелось доставить удовольствие всем своим ребятишкам.

Угощая подругу завтраком, Пепси подробно изложила ей план тетушки Моди. Дети ее горячо упрашивали, чтобы леди Джейн вместе с ними приняла участие в уличном карнавале. Мать согласилась, поэтому и прикатила к Пепси спозаранку.