– Босс сбивает деньги на всем, на чем только можно.

– На то он и босс! Людишки у Хана плохие. Коварные, жестокие. С ними надо быть осторожней.

– Сколько их у Хана?

– Немного, точно не скажу, но немного!

– Одна команда?

– Формально да, фактически каждый сам по себе. За свой куш убьет любого.

– Но Хана они слушают?

– А куда деваться? Дакаев – начальник, а начальство наемники побаиваются. Да и пропадут они одни в наших горах. Так что грызутся в основном между собой. Но ты сам все увидишь.

– На чем будем добираться до этого Тарды?

Керим ответил:

– На джипе. Туда хоть и плохая, но дорога сохранилась, местами разрушена, поэтому поедем на внедорожнике. По ущелью километра три придется идти пешком.

– Ты едешь со мной?

– Да! Таков приказ босса!

– Когда выезжаем?

– Через час! Обед в пути.

– Хорошо! Машину подашь сюда?

– Но к тыловым воротам, что выходят к грунтовке вдоль оврага. Как посигналим, выходи!

Асанов поднялся с ковра, вышел из комнаты. Кабадзе подошел к окну, из которого был виден лишь высокий каменный забор да огромный куст какого-то растения перед ним. Но Кабан подошел к окну не любоваться местной природой, ему надо было хорошенько подумать и оценить свое новое положение, выбрав ту тактику поведения по приезде на горную базу, которая позволит держать под своим контролем обстановку в брошенном ауле. Он привык быть первым, главным, и он будет первым и главным на новом месте. Хану придется подвинуться, а боевикам поутихнуть. Кабан умеет наводить в банде порядок. И он его наведет. Вопрос в том, как с умом это сделать. Об этом и думал Кабадзе, стоя у окна, не видя ни куста, ни забора, мысленно находясь далеко от аула Хаба-Юрт.

Поезд Ростов-на-Дону – Москва прибыл в Переслав ранним утром, строго по расписанию, в 3.47 пятницы, 9 июня. Из вагона на мокрый от начинавшегося дождя перрон вышел капитан запаса Дементьев. Он поблагодарил проводницу, молодую смазливую женщину, бесполезно пытавшуюся по время поездки завести с холостым офицером откровенный разговор, попрощался с ней, поднял дорожную сумку, в которой уместилась вся поклажа бывшего командира группы спецназа, и направился к подземному переходу. Состав подали не к первой платформе, как обычно, а к третьей. Пройдя переход и выкурив сигарету, Дементьев вышел на привокзальную площадь станции Переслав-2. Поднял ворот легкой куртки. Увидел несколько припаркованных у торговых палаток машин. Среди них две с «шашечками» на крыше. Но, видимо, здесь существовали свои правила, своя очередность на клиентов. Из-за навеса к капитану подошел дородный мужчина в темной бейсболке и, несмотря на прохладу и дождь, в майке, на которой красовался портрет Че Гевары:

– Куда едем, молодой человек?

– Здесь недалеко. На Трудовую, километра не будет. Дошел бы пешком, если бы не дождь. А так близко таксисты, наверное, не повезут.

– Это смотря сколько заплатишь. Дашь полтешок, отвезут. Какие проблемы?

– Пойдет! А ты тоже таксист?

Мужчина рассмеялся:

– Не-е, я у них разводящий. Как в карауле. В армии-то служил?

– Служил!

– И где?

– Интересно?

– Не хочешь – не отвечай!

– В рембате, прапорщиком! Старшиной роты.

– Честно говоря, не похож ты на прапора. Ну да ладно, какая, в конце концов, разница, кто и где служил. Ты иди вон к серебристой «десятке». Скажешь Филе, пусть отвезет за полтинник. Взбрыкнет, сошлешься на меня. В момент заткнется и прямо к подъезду и доставит.

Водитель Филя не взбрыкнул и за пять минут доставил Дементьева к подъезду девятиэтажного панельного дома. Сюда мать переехала после гибели отца, не могла оставаться в квартире, где они были счастливы. Андрей почти не знал соседей, да и менялись они часто, кто-то улучшал свои жилищные условия, кто-то отдавал квартиры детям, кто-то попросту умирал, и заселялись наследники. Впрочем, здесь капитан бывал редко. Заезжал в отпуске на день-другой, а потом в деревню, где он чувствовал себя комфортней. Каждое лето, пойдя в школу, он проводил в деревне.

Дементьев вошел в подъезд. Лифт ночью не работал. Экономили, видимо, электроэнергию, а может, отключили, чтобы пацанье не каталось. Пришлось подниматься на шестой этаж пешком. Впрочем, это не составило труда для натренированного офицера. Вот и квартира № 22. Андрей нажал на кнопку звонка. Услышал трель за дверью. В ответ – тишина. Позвонил еще раз, результат тот же. Подумал, мать, наверное, в деревне. Открыл дверь своим ключом. Квартира встретила его жуткой тишиной и темнотой. Андрей включил свет в прихожей. Разделся, разулся, надел тапочки, они стояли там, где он их оставил, приезжая в отпуск в последний раз. Прошелся по квартире. Заглянул в комнату матери. Кровать заправлена, на столике ничего. Вошел в гостиную. И здесь все как было. Мягкая мебель, стенка, тумба с телевизором, из которого был вытащен шнур антенны. Плотно зашторенные окна балкона. Заметный слой пыли на предметах мебели. Но, судя по тому, что сотовый телефон матери отвечал на вызовы длинными гудками, она недавно должна была быть здесь, в городе. Почему же не отвечала? Или мобильную связь установили и с Ухарево, а мама большую часть времени проводила в семье сестры? Поэтому и не отвечала? Разобраться же в пропущенных вызовах не смогла. Возможно, Андрей звонил именно тогда, когда мать уходила, оставляя телефон в хате. Это вполне вероятно. Да и не привыкла она пользоваться непонятной для нее связью. Надо будет утром позвонить. Уезжая, Андрей по привычке оставил бутылку водки в холодильнике. Чтобы, вернувшись, отметить приезд. Да и перекусить не мешало, он не ужинал, так как вечером в вагоне-ресторане не было свободных мест. Приняв душ, переодевшись в спортивный костюм, Дементьев прошел на кухню. Бутылка «Столичной» стояла на месте, рядом банки тушенки. В хлебнице немного слегка засохшего черного хлеба. Этого хватит. Капитан распечатал бутылку, налил полный стакан водки, ножом открыл банку тушенки, порезал хлеб. Произнес:

– Ну что, Андрей Семенович? Вот ты и дома, «на гражданке»! С возвращением.

В три глотка выпил содержимое стакана, поднес к лицу хлеб, занюхал. Достал вилку и принялся за тушенку. Выпив и поужинав, Андрей убрал со стола, достал из ящика под мойкой пепельницу, закурил, глядя на плачущее от дождя окно. Посмотрел на время. 4.20. Начинает светать. Выкурив сигарету, вновь прошелся по квартире. Дома все было как обычно и в то же время не так, как всегда. Либо чего-то не хватало, либо что-то переставили. Неожиданно он почувствовал себя неуютно в своей квартире. Такого еще никогда не было. Не раздеваясь, Андрей прилег на софу. Почему он не ощущает покоя, попав домой? Потому что его лишили работы? Лишили того, что он привык делать, и этот чужой мир не для него? Но, приезжая в отпуск, он не испытывал подобных ощущений. Правда, тогда Дементьев знал, что вернется в отряд. А теперь ему некуда было возвращаться. Сегодня подполковник Вербин на плацу части зачитает приказ о расформировании специального подразделения, и отряд официально прекратит свое существование. Его оповестят об этом, и Андрей, снявшись с учета в комендатуре, должен будет явиться в военкомат. Но это потом, сначала надо встать на учет. Хотя кому это теперь надо? Интересно, что сейчас делает Надя Дерник? Спит в обнимку со своим лейтенантом? Или ее тоже мучает одинокая бессонница? Наверное, она любила его, Дементьева. До последнего надеялась, что он предложит уехать с ним, но Андрей не предложил. И не мог предложить, потому что не любил.

Тихий шелест дождя за окном и спиртное постепенно сморили Андрея, он забылся тяжелым, чутким сном. Ненадолго.

Ровно в 7.00 субботы, 10 июня, капитан Дементьев проснулся. Дождь закончился. Андрей встал, сбросил куртку и тельник, прошел в ванную. Его туалетные принадлежности, зубная щетка с пастой, бритва кассетная и даже тюбик геля для бритья стояли на отдельной полке. Ждали хозяина. Горячей воды не было, обычное дело, летом почти всегда отключали горячую воду, пуская ее в систему с 18.00 до 22.00, и то не каждый день. Надо поставить колонку или водонагреватель электрический. Матери без теплой воды плохо. Это он легко обойдется холодной, а вот мать? Ей и посуду помыть, и простирнуть кое-какие вещи, да и обмыться надо. Побрившись, Андрей прошел в прихожую. На тумбе стоял его любимый и дорогой французский одеколон. Но если им побрызгаться, то запах будет окружать в радиусе пяти метров, проверено, его можно использовать мелкими дозами. Поэтому, воспользовавшись лосьоном после бритья, Андрей слегка смазал одеколоном шею. Теперь запах сутки держаться будет. Приятный, тонизирующий запах. Зная, что мать встает обычно рано, в 8.00, Дементьев достал из сумки прошедший с ним огни и воды сотовый телефон, набрал по памяти знакомый номер и… услышал мелодию вызова в соседней комнате. Получалось, что мобильник матери находился здесь, в квартире. Вот почему на вызовы никто не отвечал и в квартире было полно пыли. Мать не приезжала в город. Это все объясняло. Ну что ж, поедем в деревню. Там всей родней, всей деревней отметим увольнение. Дембель. Андрей извлек из сумки барсетку. В ней лежали собранные им за годы службы деньги. Семь тысяч долларов, пять тысяч евро и 50 тысяч рублей. Деньги небольшие, но их хватит на первое время. Потом будет получать специальную пенсию. Да и работать куда-нибудь устроится. Не будет же в свои годы сидеть сиднем дома у телевизора? Кстати, мебель в квартире надо поменять, а до этого сделать косметический ремонт. Обновить жилище. Может быть, когда-нибудь он приведет в него свою невесту? А чем черт не шутит. Здесь город большой, красивых одиноких женщин много, глядишь, и зацепит за сердце какая. Посмотрим. Следом за барсеткой Андрей достал из сумки новый бежевый импортный летний костюм, модные туфли. Все это он купил в Ростове, в магазине Военторга. В том его отделе, который обслуживал высшее командование военного округа. Купил вещи дорогие, фирменные, поэтому добротные, красивые и удобные. Такие на рынках, да и в крупных, якобы фирменных магазинах Переслава не купишь. Здесь одна Турция, Китай и продукт собственного, нередко подпольного производства. Одевшись, взяв с собой барсетку, куда кроме денег бросил телефон матери, пару пачек сигарет, зажигалку, он вышел из квартиры. Никого из соседей не встретил, да и знал он лишь пенсионерку, что жила в соседней квартире. Лифт, как и ночью, не работал. Видимо, отрубили надолго. Андрей спустился по лестнице, вышел на улицу и, обойдя дом, оказался на площади, где находилась стоянка такси. Трястись до Ухарево на автобусе ему совершенно не хотелось. К тому же надо было еще прикупить подарков матери и родственникам.