Вера, отождествляемая с обрядностью, сводит благочестие к исполнению внешних форм, к соблюдению постов, к долгому стоянию в церкви. Исповедание, как внутренний религиозный акт, отступает на второе место. Наиболее набожные говеют только один раз в год. Самые точные и исполнительные считают, что признаться на исповеди можно только в части своих грехов. Церемонии заменили все. Они становятся все пышнее и приобретают все более и более театральный характер: такова процессия в Вербное воскресенье, когда митрополит садился на осла, объезжал церкви, благословляя народ, расстилавший свои одежды под копыта символического животного. Таково было изображение трех еврейских отроков, брошенных в огненную пещь. Амвон заменялся большой печью и в нее вводили со сложными обрядами трех юношей, одетых в белое. Не доходило только лишь до того, чтобы их сжечь на самом деле.

Религиозное чувство оставалось очень интенсивным, но оно блуждало по ложным путям, утопало в непроходимых дебрях. В то время как «Домострой» советовал 600 раз в день прочитывать такую-то молитву, чтобы через три года в молящегося вселилась святая Троица, спорили о том, можно ли без греха переступить порог дома, где находится роженица, и считать ли нечистым молоко только что отелившейся коровы. Так чувственность ловила благочестивые души на неверных путях. Суеверие расставляло для них другие сети. В этой бесконечно растянутой сфере церемоний чувствовался еще полуязыческий финский элемент. На севере удерживались почти до XVIII века верования и привычки древнего культа, так как население там было менее податливо для подчинения славянам и в умственном отношении мало доступно христианскому влиянию. Успехи того и другого долго здесь обозначались рассеянными на громадных расстояниях друг от друга островками колоний. Еще недавно карта Кеппена обнаружила в доброй половине населения преобладание черт, характерных для чуди. Это племя чрезвычайно суеверно. Природа здесь всегда угнетала человека. Непроходимые леса, громадные скалы или непрерывные озера и болота: такой пейзаж внушает ужас. Слух наполнен шумом низвергающихся вод или вечным ревом свирепого ветра. Северное сияние бросает в глаза свет страшных пожаров. Блуждающие огни над стоячими водами поражают воображение; кровожадные и ядовитые животные – медведи и змеи – грозят смертью на каждом шагу. Изо всего этого финны создали себе религию, которая является воплощением ужаса. Их боги скорее дети Аримана, чем Ормузда. В каждом камне, в каждом дереве живет злой дух, и нет против этих духов другого средства, кроме заклинания.

Молитва и колдовство, священник и заклинатель – одно и тоже. Искусственное подражание шуму природы успокаивает вечно озлобленных духов: в этом суть веры, распространенной на огромном континенте от Урала до Японских и Китайских морей и от мрачных берегов Ледовитого океана до угрюмых вершин Гималайских гор. Богослужение здесь состоит в подражании движению и шуму бешеных стихий.

Барабаны, гончие, колокольчики производят какое-то неистовство. Жрец-колдун, шаман, у остяков, прыгает вокруг огня, ударяя в барабан. Присутствующие стараются криками покрыть шум, производимый им. Это продолжается до тех пор, когда жрец закружится и придет в исступление. Тогда его схватывают два человека, набрасывают ему на шею веревку и едва не удушают его. Оглушительный шум, вид пламени, конвульсии тела и сожимание глотки довершают состояние экстаза, во время которого снисходит дух на этого галлюцинирующего пророка.

Эти обрядности несомненно выражали бессознательное стремление человеческого духа к победе над природой и утверждению своего превосходства над нею. Но развитие в этой области оставалось здесь в своей первой фазе. И северная Русь долго не шла дальше азбуки духовной эмансипации, дальше первобытных религиозных обрядов. Еще в XV веке финские племена Водской Пядины (современная Петербургская губерния) поклонялись деревьям и камням и приносили им жертвы. Мир казался им населенным фантастическими существами, как, например, гадюка с крыльями, птичьей головой и хоботом, могущим распространить гибель на всю землю, десятиголовый дракон, растение, похожее на овцу и приносящее ягнят. Русские того времени показывали иностранцам даже шапки, отделанные мехом этих чудовищ!

Православное духовенство иногда боролось с этими суевериями, иногда же и само покровительствовало им. Некоторые члены его писали колдовские книги, удачно вводили их в церковную литературу, извлекая таким путем большую выгоду для себя. Вызыватели духов встречались даже в монастырях. В конце века в свите Грозного находятся колдуны.

В самых набожных семьях языческие божества еще сохраняют свое место у очага, между прочим род и рожаницы, от которых зависело рождение и смерть человека. Им приносились жертвы. И из этих жертвоприношений кутья, блюдо, изготовляемое для поминок, была заимствована церковью.

Под влиянием тех же суеверий малейшие житейские события приобретали мистический и пророческий смысл: треск в стенах, шум в ушах, чешутся пальцы – это предвещает дорогу; крик уток, дрожание век – к близкому пожару. Под общим названием рафли подразумевалась целая литература, содержавшая объяснение этих примет, а также и толкование снов, которым придавалось большое значение. Беременные женщины давали хлеба медведям, которых во множестве водили так называемые скоморохи, и по ворчанью этих зверей определяли, какого пола будет у них ребенок. Скоморохи были колдунами и снотолкователями, жрецами полухристианского, полуязыческого культа, между которыми делилась вера населения. Они пользовались таким почетом и уважением народа, что церковь была бессильна сокрушить их престиж. Они избавляли человека от гнева высшего существа тем, что давали ему носить под левой мышкой правый глаз орла, завернутый в платок. Они брали немного земли из-под ноги человека, от которого нужно было избавиться, и этот человек был уже обречен на гибель: стоило бросить землю в огонь, и он с того же момента начинал сохнуть. Не забывались при этом и ангелы, призывавшиеся в начале всякой работы, св. Никита, изгонявший демонов из дома, когда к нему обращались с просьбой о помощи. Язычество и христианство, религия и суеверие переплетались, смешивались и сливались друг с другом. В ночных собраниях, которыми сопровождались некоторые праздники, – как, например, канун Иванова дня. Рождества, Крещения, Нового года – Богу и дьяволу воздавался одинаковый почет. В субботу накануне Троицы плясали с жалобным воем на кладбищах. В великий четверг сжигали солому, чтобы вызвать мертвых, и брали из-за церковного престола щепотку соли, как верное средство против некоторых болезней.

В XVI веке суеверие было распространено по всей Европе, даже при самых изысканных дворах и в самом Ватикане. Не говорим о совещаниях по важным вопросам Павла III с астрологами, считавшимися за представителей науки. Но разве падение совы не возвестило близкого конца Александру VI? Но на Руси это время совпало с полным расцветом таких же верований, составлявших основание умственной жизни, лишенной существенной пищи. Литература ими жила долго, до самого начала нового времени, и жажда читателей почти ничем другим не утолялась.

Писатели XIV и XV века ограничивались большею частью механическими компиляциями. Мертворожденные произведения! Ни одной свежей бытовой черты, даже в житиях местных святых. Летописи по стилю приближались к официальному протоколу. Самый замечательный из этих сборников «Степенная книга» митрополита Макария. Этот труд возвышается над общим уровнем благодаря тому, что автор пытается в нем установить связь между фактами действительности и родословной государей. Степенная книга – произведение с политической тенденцией, но этим самым она отличается от общей банальности. Вот откуда Грозный почерпнет идею происхождения от кесаря Августа! Степенная книга – труд религиозный, старающийся доказать божественное вмешательство во все земные события. Впрочем, написавшее ее лицо было, как мы сейчас увидим, тоже только компилятором, но более высокого пошиба.