ринулись через узкий проход на плетеную площадку.

Площадка покачнулась и с треском рухнула вниз. Но стадо уже не могло

остановиться. Задние продолжали напирать. Матки и оленята кучами валились

с обрыва. На самом краю олени вскакивали на дыбы и пытались повернуть

назад, но напиравшие сзади сбивали их вниз и сами валились за ними. Под

обрывом лежали известковые глыбы. Олени падали на них, разбивались

насмерть или калечили ноги. Самцы, остановленные давкой, вдруг повернули

назад и в отчаянии ринулись обратно. Охотничьи копья не задержали их. Они

опрокидывали людей, перепрыгивали через них и мчались дальше. Уцелевшие

матки и оленята бросились за ними. В несколько мгновений загон опустел.

Вырвавшись из него, рогачи летели по кустам и кочкам. Ушибленные и

опрокинутые люди со стоном поднимались с земли.

Старый Фао охал, плевал и растирал ладонями синяки и ссадины от

оленьих копыт. Тупу-Тупу скакал на одной ноге и грозил копьем убегавшему

стаду. Большой олень ударил его по больной коленке, и теперь он почти не

мог ступить на правую ногу.

Пир

Большая часть стада вырвалась из загона. Но и без того добыча была

чрезмерно велика. Несколько задавленных и искалеченных оленят остались

наверху, в узкой части загона. Колли и Волчья Ноздря приканчивали их.

Добивали оленя палицей из мамонтовой кости и приговаривали ласковые слова:

— Милый! Да кто ж это тебя так ударил? Это не наши! Это чужие! Это

люди из поселка Ежей!

Так поступали со всяким сильным зверем. Люди думали, что у каждого

зверя, как и у человека, своя тень. Тень ходит с ним рядом. В ненастье и

ночь тень уходит одна и бродит невидимкой. Она может являться во сне.

После смерти тень остается и живет недалеко от мертвого тела. Если человек

убит рукой врага, тень убитого преследует убийцу и может жестоко ему

отомстить. То же делает тень медведя, кабана, оленя, хуммы и всякого

большого зверя. Убивший прежде всего старался «заговорить» и задобрить

тень своей жертвы. Лучше всего ее обмануть: уверить, что убийцей был

кто-то другой, пришелец из дальней страны, охотник из враждебного племени.

К счастью, тень довольно простовата. Видит она плохо, а может быть, и

вовсе слепая. Ведь глаз-то у нее нет.

Весь поселок торопился спуститься вниз, к месту кровавой бойни.

Первыми примчались подростки. Следом явились охотники. За ними прибежали

девушки. Молодые женщины пришли с маленькими детьми и грудными младенцами,

запрятанными за пазухи меховых рубах. Позднее приплелись старики и

старухи. Но никто не думал приступать к пиру до прихода Матери матерей.

Каху осмотрела кровавое побоище и пристально стала вглядываться в

заросли ивняка и ольшаника, которые были у самой воды. Тени убитых оленей

прячутся, конечно, в этой густой чаще. Каху стала шептать. Она подняла

сухую травинку и бросила ее в воздух. Ветер подхватил ее и понес прямо на

север. Каху стала лицом против ветра и опять зашептала заклинания. Надо

было заговорить недобрые взгляды и отогнать злые слова. Ведь их приносит

ветер. Наконец Каху махнула рукой — знак, что можно приступать к еде.

Охотники оттащили более крупных оленей на ровное место. Олени были

отданы многодетным матерям. К ним присоединились охотники — их мужья,

холостые ловцы, дети, подростки и бездетные или имевшие только одного

младенца женщины. Старики и старухи присаживались туда, где было меньше

едоков.

Мужчины повернули туши оленей ногами вверх и начали вспарывать кожу

зверей острыми осколками кремней. Они делали это быстро и ловко, как

заправские мясники. Сдирая кожу, охотники продолжали бормотать свои

причитания.

Тупу-Тупу вместе с огромным Калли выбрали хорошего оленя. Охотники

освежевали тушу и вынули внутренности — все, кроме сердца.

Острым кремнем Калли перерезал шейную артерию. Ярко-красная струя

брызнула из толстой жилы и стала заливать опустевшую полость тела.

Первая проба должна принадлежать Матери матерей. Тупу-Тупу вынул