Шрифт:
Лилии, лилии чистые,
Звезды саронских полей,
Чаши раскрыли душистые
Горного снега белей.
Небу возносит хваление
Сладостный их фимиам.
Золото – их опыление,
Венчик-сияющий храм.
В ночи весенние, лунные,
К тени масличных дерев
Овцы спешат белорунные,
Слышен свирели напев.
В лунные ночи, бессонные,
После дневного труда,
Друг мой в поля благовонные
К пастбищу гонит стада.
Друг мой что облачко ясное,
Луч, возрожденный из тьмы.
Друг мой что солнце прекрасное
В мраке дождливой зимы.
Взоры его – благосклонные,
Речи-любви торжество.
Блещут подвески червонные
Царской тиары его.
Пурпур – его одеяние,
Посох его – золотой.
Весь он – восторг и сияние,
Весь – аромат пролитой.
– Друг мой! под свежими кущами
Сладок наш будет приют.
Тихо тропами цветущими
Овцы твои побредут,
Лозы сомнут виноградные,
Песни забудут твои,
Вспенят потоки прохладные,
Вод галаадских струи.
Утром жнецами и жницами
Мирный наполнится сад;
Будут следить за лисицами,
Гнать молодых лисенят.
Будут тяжелыми урнами
Светлый мутить водоем…
Друг мой, ночами лазурными
Как нам отрадно вдвоем!
Кроют нас чащи тенистые,
Сумрак масличных аллей.
Друг мой! мы-лилии чистые,
Дети саронских полей.
1896–1898
«Быть грозе! Я вижу это…»
Быть грозе! Я вижу это
В трепетанье тополей,
В тяжком зное полусвета,
В душном сумраке аллей.
В мощи силы раскаленной -
Скрытых облаком – лучей,
В поволоке утомленной
Дорогих твоих очей.
ОЧАРОВАНИЕ
Синевато-черные ресницы,
Бросив тень на бледные черты,
Знойных грез рождают вереницы,
И роятся страстные мечты.
И огонь несбыточной надежды
В этот миг горит в моей груди…
О, оставь опущенными вежды,
Тайну чар нарушить погоди!
Тайнам чар душа отдаться рада,-
Ждать и жаждать чуда – мой удел.
И меня волнует больше взгляда
Эта тень колеблющихся стрел.
1896–1898
«Так низко над зреющей нивой…»
Так низко над зреющей нивой
Проносится вихрь торопливый,
Из тканей заоблачных свит.
Он дышит горячими снами,
Бесплотными веет крылами,
Незримой одеждой шумит.
Колосья покорны и тихи,
И розово-белой гречихи
Склонился подкошенный цвет.
Пред ним расступились дубравы,
За ним зазмеилися травы,
Поклон ему шлют и привет.
И вольный, в полете широком,
Промчавшись над бурным потоком,
Наметил серебряный след -
Для тех, кто слагает молитвы,
Кто ищет восторгов и битвы,
Кто жаждет и гроз, и побед!
1896–1898
«Я не знаю, зачем упрекают меня…»
Я не знаю, зачем упрекают меня,
Что в созданьях моих слишком много огня,
Что стремлюсь я навстречу живому лучу
И наветам унынья внимать не хочу.
Что блещу я царицей в нарядных стихах,
С диадемой на пышных моих волосах,
Что из рифм я себе ожерелье плету,
Что пою я любовь, что пою красоту.
Но бессмертья я смертью своей не куплю,
И для песен я звонкие песни люблю.
И безумью ничтожных мечтаний моих
Не изменит мой жгучий, мой женственный стих.
1896–1898
ТРИОЛЕТ
В моем аккорде три струны,
Но всех больней звучит вторая:
Тоской нездешней стороны.
В моем аккорде три струны!
В них – детства розовые сны,
В них – вздох потерянного рая.
В моем аккорде три струны,
Но всех больней звучит вторая.
1896–1898
«Бывают дни, когда-в пустые разговоры…»
Бывают дни, когда-в пустые разговоры,
В докучный шум, и смех, и громкий стук
колес -
Вторгаются таинственные хоры,
Несущие отраду сладких слез.
Пусть правит миром грех. В тщете своих усилий
Замрут и отзвучат надменные слова,-
И в смрад земли повеет запах лилий,
Нетленное дыханье Божества.
Пусть властвует порок, пусть смерть царит
над нами.
Бывают дни, когда, оковы сокруша,