По их глазам было видно, что они уже не слушают.

— Как бы там ни было, — подытожил Каспер с чувством большого облегчения, — но сегодня в семь часов десять минут утра лучшее время для запуска. Ведь это же вполне логично, так?

Лукас вздрогнул, словно собака, которая очнулась от сна.

— Да, конечно.

— Все-таки я бы посмотрел поближе, — задумчиво произнес господин Рашад. Он взглянул на аппарат, который казался ярким пятнышком на горизонте. — С такого далекого расстояния многого не разглядишь. Он такой маленький.

Каспер улыбнулся, несмотря на ощущение, что его желудок в нервном приливе желудочного сока начал переваривать сам себя.

— Ну знаете, как говорится, господин Рашад, дело не в размере. А в том, умеешь ли ты им пользоваться.

«Это последний шанс», — думал Джек, когда капелька пота скользнула по его виску и впиталась в подкладку летного шлема. Он попытался успокоить бешеный пульс, но сердце, словно испуганное животное, отчаянно стремилось выскочить из его груди. В течение стольких лет он мечтал об этом моменте: пристегнуться к летному креслу, закрыть шлем и ощутить подачу кислорода. Обратный отсчет близится к нулю. В этих мечтах страха не было, только волнение. Предвкушение. Он не думал, что ему будет страшно.

— Осталось пять минут. Если отказываться, то сейчас.

Это в наушниках послышался голос Гордона Оби. Он то и дело давал Джеку шанс отказаться. Во время полета из Белых Песков в Неваду. Рано утром, когда Джек переодевался в техническом гараже «Апогей Инжиниринг». И наконец, когда они ехали по черной как смоль пустыне к стартовой площадке. Этот шанс был последним.

— Мы можем остановить обратный отсчет, — напомнил Гордон. — Отменить полет.

— Я по-прежнему готов.

— Тогда это наш последний голосовой контакт. Ты не сможешь ничего сообщить. Связи с Землей не будет, не будет и контакта с МКС, иначе все пропало. Как только мы услышим твой голос, мы прекратим полет и возвратим тебя на Землю.

«Если сможем», — подумал, но не сказал Гордон.

— Понял.

Последовало молчание.

— Тебе не обязательно это делать. Никто от тебя этого не ждет.

— Давай займемся делом. Подожгите этот чертов запал, ладно?

В ответ Гордон громко и отчетливо вздохнул.

— Ладно. Ты готов. Осталось три минуты, и начнется отсчет.

— Спасибо, Горди. За все.

— Удачи тебе и счастливого пути, Джек Маккаллум.

Связь оборвалась.

«Возможно, я в последний раз слышал человеческий голос», — подумал Джек. С этого момента служба наземного управления «Апогея» будет лишь передавать поток данных на систему наведения и навигационные компьютеры на борту. Аппарат будет лететь сам по себе; Джек просто кукла в кресле пилота.

Он закрыл глаза и прислушался к ритму своего сердца. Он замедлился. Теперь Джек ощущал странное спокойствие и готовность к неизбежному, к тому, что будет. Он услышал шум и щелчки готовящихся к старту ботовых систем. Представил себе безоблачное небо, плотную, как воду, атмосферу, это море воздуха, через которое он должен пройти, чтобы добраться до холодного и прозрачного безвоздушного пространства.

Где умирала Эмма.

Толпа на смотровой площадке погрузилась в зловещее молчание. На мониторе показались часы обратного отсчета — стрелка миновала отметку в шестьдесят секунд и продолжала двигаться. «Они ждут стартового окна», — подумал Каспер, и снова у него на лбу от страха выступила испарина. В глубине души он не верил, что дело дойдет до этого момента. Он ожидал переносов, прекращений и отмен. Он пережил так много разочарований, так много неудач с этим чертовым летательным аппаратом, что теперь страх, словно желчь, поднимался у него в горле. Он посмотрел на лица зрителей и заметил, что многие из них, шевеля губами, отсчитывают секунды. Сначала это был шепот, ритмичное волнение в воздухе: «Двадцать девять. Двадцать восемь. Двадцать семь…»

Шепот перерос в хор голосов, становившихся все громче с каждой секундой.

— Двенадцать. Одиннадцать. Десять…

У Каспера так тряслись руки, что ему пришлось вцепиться в перила. Он чувствовал пульсацию в кончиках пальцев.

— Семь. Шесть. Пять.

Он закрыл глаза. Боже, что мы наделали?

— Три. Два. Один…

Толпа ахнула от удивления. Затем раздался рев стартовых двигателей, и Каспер открыл глаза. Он смотрел в небо на поднимающуюся ввысь полоску огня. Теперь это может случиться в любую секунду. Сначала — слепящая вспышка, затем по барабанным перепонкам ударит отстающая от скорости звука пульсация взрыва. Так случилось с «Апогеем I».

Но полоска огня продолжала подниматься, пока не превратилась в бледную точку на ярко-голубом небе.

Чья-то рука довольно чувствительно похлопала его по спине. Он покачнулся, обернулся и увидел сияющего Марка Лукаса.

— Молодчина, Малхолланд! Великолепный старт!

Каспер отважился бросить в небо еще один испуганный взгляд. Взрыва не произошло.

— Полагаю, у вас и сомнений не было? — спросил Лукас.

Каспер с трудом сглотнул.

— Никаких.

Последняя доза.

Эмма нажала на поршень шприца, медленно вводя его содержимое в вену. Затем вытащила иглу, прижала марлю к месту укола и согнула руку, чтобы марля не упала, пока она убирает иглу. Это походило на священную церемонию — каждое действие совершалось почти с благоговением; Эмма в полной мере сознавала, что в последний раз испытывает эти ощущения — от укола до твердого тампона из марли, прижатого к сгибу руки. Но на сколько хватит последней дозы ХГЧ?

Обернувшись, она посмотрела на клетку с мышами, которую перенесла в российский рабочий модуль, где было больше света. Одинокая самка свернулась в дрожащий комочек, умирая. Действие гормона оказалось временным. Малыши умерли этим утром. «Завтра, — подумала Эмма, — я останусь последним живым существом на станции».