Джилл решила перебраться подальше от тела.

Она перетащила свой спальный мешок к левому борту и закрепила его у лестницы, ведущей в кабину экипажа. Это самый дальний угол — пристроившись в нем, она по-прежнему оставалась на одной палубе с трупом. Джилл снова застегнула мешок. Утром ей понадобятся каждый рефлекс и каждая клеточка мозга, ведь, совершая вход в атмосферу и сажая корабль, ей придется работать с максимальной отдачей. Усилием воли она заставила себя погрузиться в транс.

И уже спала, когда из пластикового мешка, в котором лежало тело Кеничи Хираи, потек ручеек переливающейся жидкости.

Сначала через крошечную дырочку в пластике, возникшую, когда мешок застрял, просочилось всего несколько блестящих капель.

За пару часов давление выросло, а пластиковый мешок начал медленно надуваться, так как его содержимое разбухало. Дырка увеличилась, и из нее потек переливчатый ручеек. Проникнув через вентиляционные отверстия койки, ручеек разделился на сине-зеленые капли, которые, танцуя в невесомости, сливались в большие пузыри и колыхались в тусклом свете отсека. Блестящая жидкость продолжала вытекать. Крупные капли разлетелись по палубе, влекомые слабыми потоками циркулирующего воздуха. Капли подобрались к расслабленному телу Джилл Хьюитт; она спала и не подозревала ни о странной дымке, проникавшей в ее легкие, ни о капельках, которые, словно конденсат, оседали у нее на лице. Она слегка пошевелилась, чтобы смахнуть каплю, щекотавшую ее щеку, и переливчатая жидкость подползла к ее глазу.

Воздушные потоки увлекли капли через проход в полутемную кабину экипажа, где в расслабленной невесомости покачивались трое спящих мужчин.

Днем ранее над восточными Карибами начала образовываться зловещая воронка. Все началось с небольшой облачности, легкой ряби облаков — испарений обжигаемого солнцем экваториального моря. Разбиваясь о фронт холодного воздуха с севера, облака начали вращаться, закручиваться вокруг сухого центра. В конце концов они сформировали четко выраженную спираль, которая, казалось, увеличивается на каждой последующей картинке геостационарного спутника. Национальная метеорологическая служба НУОА [25] наблюдала за ней с момента зарождения в восточной части Кубы и ее перемещениями в неопределенном направлении. Были получены самые последние буйковые данные, а также температура, скорость и направление ветра. Эти сведения были подтверждены тем, что теперь видели метеорологи на экранах компьютеров.

Тропический шторм двигался на северо-запад, к Флориде.

Таких новостей и боялся руководитель полета Рэнди Карпентер. Погода могла помешать решению технических проблем. Вызвать множественные неполадки в системе. Но против матушки природы люди бессильны. Главной задачей совещания руководителей полета этим утром было принятие решения по уходу шаттла с орбиты: расстыковка челнока и уход с орбиты планировались через шесть часов. Совещание по погоде все изменило.

— Группа космической метеорологии НУОА сообщает, что тропический шторм движется на северо-северо-запад, направляясь к Флорида-Кис, — объявил метеоролог. — Радар авиабазы Патрик и доплеровский радиолокатор Национальной метеорологической службы в Мельбурне показывают радиальную скорость ветра до шестидесяти пяти узлов, а также усиление дождя. Радиозонд и ветровой зонд «Джимсфер» подтверждают сведения. Сеть электромагнитных датчиков на мысе Канаверал, так же как и лидары, показывает усиление грозовой активности. Эти погодные условия, вероятно, продлятся еще сорок восемь часов. Если не больше.

— Другими словами, — произнес Карпентер, — мы сажаем шаттл не в Кеннеди.

— Кеннеди явно отпадает. Во всяком случае на ближайшие три-четыре дня.

Карпентер вздохнул.

— Хорошо, будем думать. Как насчет Эдвардс?

Авиабаза Эдвардс, находящаяся в долине на востоке Сьерра-Невады в Калифорнии, была не лучшим выбором. Посадка в Эдвардс задерживает подготовку и разгрузку-загрузку шаттла для следующего полета, потому что челнок нужно прежде всего доставить обратно в Кеннеди, посадив его верхом на «Боинг-747».

— К сожалению, — сказал метеоролог, — с авиабазой Эдвардс тоже проблемы.

У Карпентера засосало под ложечкой. Он почувствовал, что это — начало цепи нехороших событий. Для него, ведущего руководителя полета шаттла, анализ каждого происшествия — личная задача; ему нужно было выяснить, в чем причина. Опираясь на прошлый опыт, он обдумывал в обратном порядке ход событий, ставших результатом неверных, но, как тогда казалось, безопасных решений. Иногда все начиналось еще на производстве, с рассеянного техника, который не подключил панель. Черт, даже такое большое и дорогостоящее оборудование, как линзы телескопа Хаббл, начало подводить с самого начала.

Теперь он не мог отделаться от ощущения, что позже ему придется мысленно прокручивать это собрание в обратном порядке и спрашивать себя: «Что я должен был сделать по-другому? Что я мог сделать для предотвращения катастрофы?»

— Каковы условия на Эдвардс? — поинтересовался он.

— В настоящее время облака там на высоте две тысячи метров.

— Это автоматически отменяет посадку.

— Правильно. То же и в солнечной Калифорнии. Но есть вероятность частичного просвета в ближайшие двадцать четыре — тридцать шесть часов. Возможно, приемлемые условия для посадки у нас появятся, если мы подождем. Иначе придется сажать их в Нью-Мексико. Мы только что проверили по ИСИМ, [26] и Белые Пески нам подходят. Безоблачное небо, встречный ветер от пяти до десяти узлов. Прогноз погоды благоприятный.

— Так что нужно выбирать, — сказал Карпентер. — Либо ждать, пока небо над Эдвардс не прояснится, либо посадить шаттл в Белых Песках.

Он оглядел остальных членов команды, ожидая их решения.

— Они еще наверху, — проговорил один из руководителей программы. — Они могут оставаться пристыкованными к МКС, сколько потребуется, пока не улучшится погода. Я не вижу необходимости срочно возвращать их на Землю и сажать шаттл там, где не слишком для нас удобно.

«Не слишком удобно» — это еще мягко сказано. База Белые Пески, по большому счету, — всего лишь уединенная взлетно-посадочная полоса, оборудованная цилиндрами выравнивания курса.