Наши размышления, таким образом, не могут быть "чисто философскими" — чтобы это ни означало — , в существенной степени они являются междисциплинарными. На вопросы, которые поставлены философией, опять отвечает наука. Такие ответы покоятся на результатах физиолологии, теории эволюции и исследованиях поведения, психологии, антропологии и языкознания, а также многих других исследовательских направлений. Они также должны быть соразмерны критериям современной теории науки. Из этого, однако, не следует, что теория познания должна отделиться от философии. Философия именно как метадисциплина берёт на себя совершенно новые задачи. Прежде всего, теория познания превращается в метатеорию par exellence, так как она исследует не мир, а наше знание о мире.

С учётом этого междисциплинарного характера, мы попытаемся здесь обосновать теоретико-познавательную позицию, которая взаимосогласована с наукой и позволяет дать современый ответ на теоретико-познавательные вопросы: гипотетический реализм (В). Анализ познавательного процесса, прежде всего восприятия, ведёт к центральному вопросу об основах и степени согласования познавательных и реальных категорий. Индуктивно вводя эволюционно ориентированный ответ, мы покажем, что эволюционная мысль продуктивна не только в биологии, но имеет универсальную значимость (С). Гипотетический реализм, эволюционная теория и современнные физиологические и психологические исследования делают возможным, наконец, решение главного вопроса посредством эволюционной теории познания (Д).

Хотя эта теория также не доказуема (как все теории!) она может оцениваться по естественнонаучным критериям, в особенности, могут проверяться её следствия. Такие следствия исследуются в последних главах теории познания, где дан анализ языка и философии науки.

Центральное место в B и F занимают теоретико-познавательные вопросы, в С и D — биолого-психологические, в E и H — теоретико-научные, в G — философско- языковые.

Лишь вводная глава А посвящена историко-философскому и историко- научному рассмотрению.

Один из методов, которые может избрать философ, состоит в том, чтобы попытаться выяснить, что думали и говорили другие по поводу исследуемых проблем.

(по Попперу, 1971, ХУ)

Прежде всего, составим ответы так, как они давались в ходе развития философской и научной мысли. Мы ограничимся четырьмя вопросами, которые станут главными проблемами последующего рассмотрения.

Откуда мы знаем что-либо о мире?

Этой проблемой занимались философы, прежде всего теоретики познания, в течении тысячелетий. Даже если отвлечься от экстремальных точек зрения, таких как агностицизм (Дюбуа-Реймон), абсолютный скептицизм (Горгий) и солипсизм, то и тогда спектр ответов всё ещё простирается от чистого эмпиризма (всё познание происходит из опыта) до строгого рационализма (мы получаем познание только посредством мышления).

Учение о врождённых идеях есть исторически исходный пункт многих дискуссий (Платон, схоластика, Декарт, Локк, Лейбниц, Юм, Кант, Хомкий; понятие встречается уже у Цицерона). Однако далеко не все, кто его употребляют понимают под ним тоже самое; например, Декарт, Лейбниц или Хомский подразумевают под этим весьма различное. Спорно уже то, представляют ли собой сами идеи уже познание или же они лишь содействуют познанию. Неясность существует по поводу значения термина «врождённый». Под ним понимают " внедрённый Богом от рождения", но иногда также "унаследованный, инстинктивный, необходимо истинный". То обстоятельство, что теория наследственности, эволюционная теория и психология дают этому понятию сегодня научное содержание, ведёт к новой проблеме:

Имеют ли структуры познания биологическое значение?

Как бы ни различались обозначенные философские позици в этом вопросе, всем им присущ следующий общий аргумент: слабоумные люди или примитивные животные получают мало или совсем не имеют знаний. Познание мира предполагает, таким образом, определённые познавательные спосбности (и не только органы чувстсв). Эти способности — врождённые или приобретённые — имеют определённую структуру, которая описывается "категориями познания". Категории познания должны каким-либо образом соответствовать объекту познания. Познание оказывается возможным потому, что категории познания и категории реальности соответствуют друг другу. Отсюда вытекает основной вопрос:

Как получилось, что категории познания и реальности соответствуют друг другу?

При обзоре ответов на этот вопрос мы стремились к репрезентативности, а не к полноте."Репрезентативность" следует понимать здесь в двояком смысле: c одной стороны, как срез спектра возможных ответов, с другой стороны, как хронологический срез. Исторический материал рассматривается при этом не критически, а только интерпретативно. Для введения мы пернимаем схему, предложенную Кантом: "Аристотель может рассматривавться как глава эмпириков, Платон как глава ноологистов (= рационалистов)". (Kant, 1781, А 854). Сам Кант полагал найти опосредованное разрешение спора между рационализмом и эмпиризмом. Мы не разделяем этого убеждения и причисляем его к рационалистам.

Одним из первых, начала критической оценки разумного познания, развил Френсис Бэкон (1561 — 1626) в своём "Новом органоне", который он сознательно противопоставил «Органону» Аристотеля. Для него человеческий дух полон вредных предрассудков (идолов, призраков).

Они пришли к нам либо извне, либо являются врождёнными. Пришедшие извне попали либо из учений и сект философов, либо от искажённых правил доказательства в духе человека. Врождённые же свойственны природе самого духа, который более склонен к заблуждению, чем чувства… Если два первых вида идолов искоренить трудно, то последние два и вовсе невозможно. Остаётся только указать на них, чтобы постичь это коварное свойство разума и с ним бороться.