Как именно должен был быть наказан предприимчивый пономарь, в определении не упомянуто. В архиве сохранилось только донесение секретаря Сената, что рвы были копаны даже не в четырех, а в пяти местах: у Тайницких ворот, за Архангельским собором, против колокольни Ивана Великого, у цейхгаузной стены — в круглой башне, и в самих Тайницких воротах. «И той работы было не мало, но токмо поклажи никакой не отыскал».

Поиски таинственной поклажи, проведенные пономарем Осиповым с разрешения Петра І и после его смерти с ведома императрицы Анны Иоанновны, указывают на то, что в кремлевских подземельях, возможно, имелись секретные хранилища, о которых было известно лишь очень немногим.

Прекращение поисков помешало выяснить вопрос окончательно и узнать, находились ли в тайниках книжные сокровища Ивана Грозного или какие-нибудь другие ценности. Упоминание в донесении пономаря большого количества cyндуков, виденных в подземных палатах дьяком Василием Макарьевым, заставило И. Е. Забелина высказать еще одну догадку: не эти ли сундуки перечислены в самой древней из всех дошедших до нас описей тоже пропавшего царского архива? Из этой описи явствует, что Иван Грозный хранил документы в двухстах тридцати одном сундуках, коробьях, ящиках и ларцах.

«Утрата этих ящиков, — заявил теперь И. Е. Забелин, — несравненно горестнее для русской истории, чем утрата всей библиотеки Ивана Грозного… Не о них ли осталось предание от дьяка Большой казны Василия Макарьева? В особом тайнике они могли быть помещены для сохранения именно от пожаров».

Неожиданный вывод, сделанный глубоким знатоком истории Кремля — под землей надо искать не книгохранилище Ивана Грозного, а весь его архив, — ободрил, против ожидания, сторонников продолжения поисков библиотеки.

Вслед за Забелиным выступил известный ученый Алексей Иванович Соболевский. Он утверждал, что там, где находится архив, должна быть и библиотека. Пусть пономарь ничего не нашел — из этого вовсе не следует, что тайник перестал существовать.

«Сундуки с книгами, — заключал ученый, — где-то существуют, засыпанные землей или невредимые, и от нашей энергии и искусства зависит их отыскать!»

Профессор Соболевский предлагал немедленно начать под Кремлем раскопки. Этих надежд не разделял скептик Белокуров, считавший, что поиски в земле царского архива будут безуспешны, потому что архив этот находится… на земле.

Даже в показаниях пономаря Осипова о двух подземных палатах Белокуров нашел зацепку для подтверждения своих выводов. «Ведь там говорилось, — напоминал он, — о крепко запертых сундуках, о дверях железных, цепях и замках превеликих, печатях на проволоке свинцовых», и спрашивал не без ехидства: «Каким же образом из-под такого крепкого запора выскочил один из ящиков царского архива, содержимое которого находится ныне в Московском главном архиве министерства иностранных дел?» На этот каверзный вопрос у него, конечно, был уже готов ответ: «Древнейшая, дошедшая до нас архивная опись вовсе не является описью царского архива. В ней утрачены как раз заглавные листы, где об этом должно было быть сказано. На самом же деле это опись бумаг Посольского приказа, хранившего важные государственные документы, переданные впоследствии в министерство иностранных дел».

Лучший знаток фондов Московского главного архива министерства иностранных дел Белокуров утверждал, что искать царский архив бессмысленно. Однако сторонники продолжения поисков библиотеки во главе с профессором Соболевским не могли с этим согласиться.

— Из того, — возражали они, — что несколько ящиков с грамотами великих князей Ивана III, его сына Василия и его внука Ивана Грозного были когда-то взяты в Посольский приказ для справок и там застряли, вовсе не следует, что у московских царей не было своего архива.

Но Белокуров не сдавался. Он заявлял, что из перечисленных в древнейшей описи двухсот тридцати одного ящика более половины содержали дипломатические документы и все они уцелели. Кроме документов по внешним сношениям, в Посольском приказе хранились и всякого рода грамоты, характеризовавшие внутренний быт Московской Руси. Остальные, вероятно, попали в другие приказы или пришли в негодность. Если еще в 1614 году о некоторых из них в описи было сказано, что они «ветхи добре и розпались, а иные згнили», то как они могли дожить до наших дней?

Спор московских архивистов и историков с петербургскими, возглавляемыми Соболевским, принимал все более ожесточенный характер. Обе стороны не скупились на язвительные выражения и резкие выпады.

Между тем подстегиваемый этими спорами директор Исторического музея князь Щербатов с разрешения московского генерал-губернатора приступил к раскопкам в Кремле. На площади между Благовещенским и Архангельским соборами была вырыта глубокая траншея, обнажившая каменные стены древнего «казенного двора». Ломать их землекопы не стали, но вскрыли пол поблизости — в нижнем этаже Благовещенского собора. Под ним оказалось пустое пространство, кое-где засыпанное землей и мусором. После его расчистки нащупали второй каменный пол, под которым тоже не было ничего, кроме мусора. Поиски подземного хода под Грановитой палатой оказались также безуспешными.