– Хорошо выглядишь, дружище! – осторожно похвалил Женька. И тут же спохватился. – Или вас, наверное, надо называть Алексей Ильич? Я слышал, вы теперь большой человек в науке.

– Да брось ты эти «выканья». Мы ж друзья! Лёха-Жека, как раньше! Ну, давай, рассказывай, как ты?

Женька облизал пересохшие губы, тяжело вздохнул:

– Так это… как видишь… я как все… Да не-е, в общем-то нормально…

– Да ладно тебе – нормально! – хлопнул его по плечу бывший одноклассник. – Оставь ты эту рассейскую привычку говорить «всё нормально» даже когда тебе совсем хреново!

– Ну значит мне совсем хреново! – внезапно обозлился прежний школьный приятель. – И чо?

– Да будет тебе, – смутился Лёха. – Я не хотел тебя обидеть, честно. Пойдём-ка лучше взбрызнем где-нибудь по капельке. За встречу!

Женька неловко переступил с ноги на ногу, посмотрел вдаль и опять вздохнул.

– Я совсем на мели, старик, – с такой тоской в голосе промолвил он, что у Лёхи защемило сердце.

– Да брось ты, я угощаю! – благодушно заявил он, обнял бывшего товарища за плечи и поволок к ближайшему заведению с яркой неоновой вывеской

«Кафе-гриль. Работаем круглосуточно».

Выпили за встречу, закусили маринованными корнишонами, грибочками.

Привычные охи-ахи, всхлипы «… а помнишь?» – неизбежная иллюстрация несбывшихся надежд и горечь разочарований за стаканчиком «Смирновской №57». Да, суровая взрослая жизнь сломала не одну детскую мечту, не одну судьбу исковеркала.

Когда шустрая официанточка принесла парующую курицу-гриль с бесстыдно точащими к потолку ногами, в бутылке плескалось уже почти на самом дне.

– Милая, – властной рукой остановил официантку Алексей, – ты нам бутылочку замени сразу же. Что б мы тебя больше не беспокоили. И принеси ещё графинчик сока помидорного.

– Помидорного? – хихикнула она.

– Именно! – воздел палец к потолку профессор. Осоловелый от выпитого, со сдвинутой на затылок шляпой и съехавшим на бок галстуком, он выглядел разухабисто и комично.

– Одну минуточку, – томно пообещала она и ушла, виляя бёдрами. Профессор бараньим взглядом смотрел ей вслед. В груди приятно потеплело. Сколько же он всего упустил в жизни! За что так истязал себя все эти годы, с упоением отдаваясь работе и обделяя себя же в милых и простых удовольствиях? Ни семьи, ни ребят, ни котят… Работа! Только ею он и жил всё время, только ей отдавал всю свою энергию… Двадцать пять долгих лет! Самые лучшие годы жизни потеряны, прожиты кем-то другим! Ради чего?

А вот ради того, что именно сейчас он может всё изменить! Именно теперь у него в кармане ключи от Вселенной! Да, именно теперь он сможет насладиться жизнью в полной мере, вкусить все её прелести, сорвать все лавровые венки! И рассказать, наконец, о своих чувствах той Единственной Женщине на выпускном вечере в школе, которую он свято и безответно любил всю жизнь…

Но сначала нужен эксперимент. Желательно не на себе. Рисковать своей гениальной головой попросту нецелесообразно. Вот Женька – идеальный экземпляр, посланный ему самим Провидением! Этот-то наверняка согласится...

Он заставил себя прислушаться к пьяной болтовне бывшего товарища. А последний то со всхлипами жаловался на судьбу, то в приступе бессильной ярости давил в кулаке несчастный огурчик и клялся «… я им ещё покажу!» Никого конкретно не называл, но обещал непременно всем этим таинственным ИМ утереть когда-нибудь нос...

Профессор смотрел на него с восхищением и почти с любовью – да, это именно то, что ему нужно. И ни капли жалости при этом не испытывал.

Женька допил остатки водки, оторвал ногу у несчастной курицы и впился в неё зубами.

– …моя биография – это биография всей страны, – продолжал он с набитым ртом. – С небольшими вариациями, конечно, но в целом – всё то же самое: строительный техникум, пьяные дебоши в общаге, армия, дедовщина, служба на Кавказе, анаша, нацвай, спирт, дембель, месяц загула после него. Работа на стройке века… на какой?... да плевать – все они тогда были Стройками Века.

Мастер, прораб, начальник участка, замдиректора… Сдача объектов, комиссии, ещё комиссии, обмывание, брудешафт, лживые клятвы в вечной дружбе, пьянки, бабы, бани, опять эта зараза… – он щёлкнул пальцем по пустой бутылке. – Потом развал предприятия, оказывается, строители стали не нужны – всем подавай юристов, менеджеров! – и меня выбросили на улицу. Теперь вот подвизаюсь мастеришкой у дорожников. И снова пьянки, бабы, бани… А перерывах между этим – семья: сопливые дети, зарёванная жена, и снова пьянки, но теперь уже не для души, а только чтобы убежать от беспросветной действительности…

Помолчали.

– Так ты, стало быть, женат? – спросил Лёха безучастно. Не то чтобы ему было интересно, но не молчать же?

– Да, – голос Женьки потеплел, в голосе неожиданно проявились едва уловимые нотки нежности. – Женат. Угадай, на ком? – он хитро прищурился.

– Даже не представляю. Погоди-ка! Неужели на Наташке!? – Лёха вдруг раздавил огурец в кулаке. Внезапно ему стало невыносимо жарко...

– Точно! – у Женьки глаза стали масляными, он, казалось, ничего и не заметил. – Вот мой единственный свет в окне! Луч света в тёмном царстве! Ну и, само собой, дети: две расчудесные дочурки и младшенький – орёл степной, казак лихой!